— Фисанка! — Алик повернулся ко мне и крепко поцеловал в губы.
— На нас смотрят, отпусти! — отбивалась я. — Выдумал, целоваться на улице.
— Ну и что же? Все равно я тебя люблю.
Мы свернули с улицы Горького. Неслись по каким-то темным, глухим переулкам, где редко встречались прохожие.
— Устала, подожди.
— Фисанка, почему ты такая хорошая? Ты сама не знаешь? — Алик поймал ртом прядку моих растрепанных волос. Прижался к щеке. — Ты хорошая, хорошая! — Колючей щетиной Алик коснулся моей щеки. Но я не отталкивала его.
— Ты бреешься?
— Давно.
— Выходит, ты настоящий мужчина!
— А ты как думала? — пробасил он и крепко сжал мою руку. — Не больно?
— Ни чуточки! — я закусила губу, чтобы сдержать готовый вырваться крик.
— А ты терпеливая! — восхищался он. — Я не знал, что ты такая терпеливая.
— Куда мы идем?
— Узнаешь.
— Далеко еще?
— Нет. — Алик неожиданно выскочил на середину мостовой и вскинул поднятую руку. Из темноты с тихим урчанием выкатилась машина с зеленым глазком-луковицей.
Алик широко распахнул передо мной дверцу, расчерченную черными квадратами, как шахматная доска, и галантно сказал:
— Маркиза, садитесь!
— Куда мы едем? — спросил безразличным голосом шофер, не оборачиваясь, словно говорил в пространство.
— Прямо. Потом скажу.
Я утонула в мягком сиденье. Алик поймал мою руку, гладил пальцы.
— Ты меня любишь, Фисана?
— Да! — тихо прошептала я и показала рукой на шофера.
Пока мы ехали вдоль сквера, в машине было темно. Но стоило такси поравняться с первыми домами, попали в полосу света. Обивка в машине старая, в темных пятнах. Удалось рассмотреть шофера. Молодой парень с толстым, одутловатым лицом. В зеркале я увидела, как он подмигнул мне.
— Стой, шеф, приехали! — радостно крикнул Алик. — Кафе «Синяя птица».
— В другой раз топайте ножками! — недовольно проворчал шофер, останавливая машину. — Тридцать копеек!
— Не ругайся, шеф. Держи! — Воронец протянул шоферу небрежно деньги. — Сдачи не нужно. Ол-райт.
Дверь в кафе оказалась рядом. Мне еще ни разу не приходилось ходить в кафе вечером, тем более с мальчиком.
После освещенного вестибюля трудно привыкнуть к полумраку. Воронец уверенно вел меня за собой, выбирая столик. Я едва поспевала за ним. Потолок и стены подвала, расписанные диковинными цветами и птицами, делали его похожим на сказочный теремок.
В камине, сложенном из красного кирпича, потрескивали жаркие березовые дрова. Я остановилась и протянула руку к огню. Вспомнила лагерные костры, печенную в золе картошку, которую выкатывали прутиками.
Здравствуй, милая картошка,
Пионеров идеал,
Тот не знает наслажденья,
Кто картошку не едал…
В нише рядом с окном оказался свободный столик. Полукруглое окно загораживала штора из зеленых палочек бамбука. Проходя к столу, я случайно задела ее, и палочки загремели, как рассыпавшиеся грецкие орехи.
Подошла официантка, худенькая смазливая девчонка с ярко накрашенными губами. Она критически оглядела меня и бесцеремонно принялась изучать Алика.
Мне показалось, что ей не понравилась моя кофточка с бантиками. Но меня не интересовало ее мнение. Кофточку мне сшила мама из старой папиной тенниски. Бантики она придумала для маскировки, чтобы закрыть ими прорезы петель.
— Что будете заказывать? Ситро принести или по чашечке черного кофе? — Официантка издевалась над нами и не думала этого скрывать.
— А мы выпьем. Правда, Фисана?
Я кивнула согласно головой, чтобы позлить официантку.
— Два раза по сто граммов коньяку и бутылку «Цинандали», — сказал с достоинством бывалого человека Воронец.
Алик достал пачку сигарет. За ней из кармана появился пистолет. Воронец прицелился и щелкнул. Официантка презрительно посмотрела на игрушку.
— Дай мне сигарету! — решительно сказала я, чтобы показаться взрослой и самостоятельной, нарочно стараясь держаться развязно.
Официантка с ухмылкой покачала головой. В ее глазах я прочитала: «Зря стараешься, девчонка!». После первой же затяжки поперхнулась и закашлялась. Вспомнила, как Вовочка Терехин курил на заводе шлифовальных станков. Там над ним не смеялись. Вася Кукушкин и Олег приняли его как равного. Они хотели показать, что мы все уже взрослые. «Я не девчонка! Скоро сама буду работать», — так и подмывало меня выпалить официантке.
