Безусловно, название книги говорит само за себя. Автор неслучайно вступила в перекличку с Николаем Чернышевским, поскольку так же, как и в его романе "Что делать?", в ее сборнике есть вполне читаемый лейтмотив — Россия. Ее судьба, путь развития, ее видимые горизонты и оставленные позади эпохальные ступени. Этот путь поиска предназначения никогда не был простым, и очень трудно, идя по нему, не запнуться на какой-нибудь имперской кочке. Но Екатерине Глушик удалось при абсолютно выраженном, трепетном отношении к России, попытаться присмотреться к этому алмазу со всех сторон. С помощью многоракурсного взгляда своих собеседников. Высококлассные специалисты в разных областях, будь то главный кардиохирург Лео Бокерия, или космонавт-испытатель Сергей Жуков, или генеральный директор реставрационно-производственного предприятия "Таргет-цель" Вячеслав Суслин — все эти люди, зараженные общим "вирусом" неравнодушия, пытаются разобраться в феномене под названием Россия. А, разобравшись, сказать, в общем-то не новые, но такие важные слова, что народ и его Отечество — это не две уходящие в бесконечность параллели. Это единое, неделимое целое, и твоя со-причастность однажды спасет кому-то жизнь, построит для кого-то дом, откроет для кого-то книгу.
В сборнике 35 интервью, и последнее из них — с самим автором, с Екатериной Глушик, с которой беседовала Оксана Корчина. И здесь читатель может оценить её откровенность и открытость, узнать о том, как она пришла в литературу и в публицистику. Екатерина Глушик чётко формулирует своё кредо: "…писатель должен воспитывать в человеке сопереживание, чтобы он, читатель, и реальному человеку, не только лирическому герою, сопереживал… Даже детектив должен воспитывать. И не растить преступников, а показывать, что преступления — это зло… Показывать, что смерть — это трагедия.… Любой жанр может и должен воспитывать и социально ориентировать читателя". Екатерина Глушик — автор нескольких художественных книг. Интересны её рассуждения о герое в современной литературе: "Сейчас герой, собственно, уже тот, кто сохраняет порядочность на своём рабочем и жилом месте: не бросился воровать, сутяжничать, не оскотинился — мол, мне плохо, так буду ночь напролёт орать и никому спать не давать". Безусловно, книга "Что сделать?" — это тоже поиск героя нашего времени, это "укрепление" в медийном пространстве тех или иных личностей, выбранных автором. (Не секрет, что журналисту — а именно это ремесло кормит ныне многих писателей — подчас приходится интервьюировать "анти-героев", которых причуды истории вознесли на вершины власти и популярности.)
Если бы книги имели определения, я бы назвала книгу "Что сделать?" светло-познавательной. Помимо того, что из бесед с серьезными профессионалами действительно можно почерпнуть новую, ценную информацию, касающуюся их областей знаний, книга Екатерины Глушик напоена светом надежды. Это сродни взгляду на дробящийся под солнцем ручеек — присмотришься, а в каждой его прыткой горбинке по солнцу! И, наглядевшись на такое природное чудо, хочется жить дальше. Щедро и улыбчиво.
Санкт-Петербург
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Как у русских хозяек первый блин комом, так у россиянских властей — первый снег пробкой. Но если хозяйка второй блинок уж навостриться печь, она уж и сковородочку прочувствовала, и как тесто удалось, потому что она все это знает, то россиянские власти не чувствуют страны: ни народ, ни климат. Потому у них все комом. Всю нашу жизнь скомкали.
Иду по центру. Пробка. Скорость автомобилей 0 км в час. По встречной едет Мерседес с мигалкой. Едет по скоростью матерящегося, махающего жезлом гаишника, идущего впереди авто. Гаишник подбадривает себя и разгоняет всех матом повышенной этажности, расчищая дорогу мигалкуимущему авто, сталкивает автомобили, законопослушно стоящие на своей полосе, на тротуар. Вот оно — равенство перед законом и правилами дорожного движения!
Скорая помощь стоит, мигает, завывает... Никто с жезлом впереди машины, возможно, спешащей к умирающему больному, не бежит. Человек, известное дело, он простой (конечно, простой человек): выживет, так и так выживет, а умрет, так и так умрет. При демократии мы и так умрем, и эдак умрем. Это живем — не так и не сяк, а умираем и так, и эдак.
