Все это одно за другим промелькивало в сознании и, будто подхваченное очередным порывом ветра, уносилось дальше, однако успевало оставить ей немного тепла. И все эти люди, казалось, тоже испытывали забытые или редко посещающие их добрые ощущения, им тоже сейчас было светлее и радостнее, чем обычно: разговаривали тихо, неторопливо, а если молчали, то чтобы не спугнуть покоя, долгожданного для души, отгородившего хотя бы на время от постоянных волнений, утомительного их однообразия и мелочности.
И так понимая и угадывая в этих нездоровых, по большей части неповоротливо полных женщинах своих старших сестер, а в женщинах постарше их матерей, живших в одно время с ее собственной бедной мамой, — Ольга Николаевна непроизвольно сняла с них налет нескольких десятилетий и узнала в них мир, из которого когда-то вышла, устремилась в иные миры, а теперь, вернувшись, едва угадала его. "Сотри случайные черты, и ты увидишь: мир прекрасен" — она любила когда-то успокаивать себя уверением поэта, но с некоторых пор точно знала, что черты в самом деле исказились, деформировались, просто стереть — не поможет, но и отчаиваться нельзя.
Еще она теперь знала, что и не порывала связи, а только забыла о ней на время, а связь все-таки, хотя и истончившаяся, осталась. И теперь чувство родственности и уместности ее появления среди этих женщин, хотя и чуть-чуть, тоже ее врачевало, а именно боль вела ее сюда в это серое январское утро.
Она перебрала все лица, видимые ею, и пришла к неожиданному заключению, что здесь нет ни одного человека, сейчас более несчастного, чем она. Набежавшие слезы обожгли глаза и тут же высохли: видно, еще не накопились с ночи.
Игорь Кириллов КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ ПО ТЕЧЕНИЮ (Новая книга Людмилы Улицкой)
Последняя на сегодняшний день книга Людмилы Улицкой, выпущенная в минувшем году издательством "Эксмо", оставляет двоякое впечатление. Вопреки "объединяющему" названию — "Сквозная линия" — она распадается на две части. Первая, представленная повестью, давшей название сборнику, — это новая проза писательницы. Вторую часть составляют рассказы разных лет, они уже неоднократно публиковались.
Возможно, объединение под одной обложки новой и старой прозы было нужно для соответствующего объема, для выгодной продажи. Судя по тому, что в конце прошлого года вышел дополнительный десятитысячный тираж, все получилось удачно. Но с точки зрения не материальной писательница выиграла бы, если бы нашла возможность издать новую повесть отдельно.
Громкий неуспех ее предыдущего романа "Казус Кукозкого", последовавший к тому же после мелких полуудачных сочинений, поставил писательницу в щекотливое, опасное положение. Казалось, для серьезной литературы она потеряна. Новая повесть, к счастью, способна поколебать скептические преждевременные выводы.
В "Казусе", а еще более в "Веселых похоронах" и других повестях и рассказах, процветали стилистическая неряшливость, дурного вкуса метафоры, разнузданная авторская речь, сплошь и рядом включавшая в себя матерные выражения. И вот неожиданно новая повесть убеждает, что Л. Улицкая умеет совершенствоваться, прислушиваться к критике, пусть нелицеприятной. Удивительно, насколько ей удалось в "Сквозной линии" избавиться от вредных привычек, по крайней мере, свести их проявление к минимуму. Даже мат она использует теперь в крайних случаях.
Явление, которое исследуется в повести, — женская ложь, писательница находит пять наиболее характерных в психологическом отношении проявлений этой лжи, выстраивает их как пять новелл. Они связаны не только единой темой, но и присутствием главной героини, которая внешне является только слушательницей. За внешней простотой стоит настоящее мастерство, ибо, читатель, не отрываясь, следит не только за вдохновенной ложью прекрасного пола, но и за тем, как преломляется и осмысляется эта ложь в сознании главной героини. Ощущение потери этого единства не возникает ни на минуту. Помимо этого Л. Улицкая практически избавилась от длиннот. В "Сквозной линии" мы имеем дело с плотной сосредоточенной прозой.
