Звучит реестр обид и бед
Сквозь утомленное пространство.
А я ответить не стремлюсь,
Свои анналы поднимая.
Прощать без повода учусь, —
Душой скорбящей обнимая.
И вспоминаю лишь одно:
Пожар, вoзжженный в сердце юном,
Твой осторожный стук в окно,
Любовь, гулянья в свете лунном.
Сияет молодости свет.
Но ветер память остужает:
Летит состав прожитых лет —
И эхо звук опережает.
2
Как сладко пальцы запускала
В младые волосы твои!
Как час глубинный выкликала:
"О Боже! Полночь сотвори!"
Тебя ль любила? Только ты ли
Горел клеймом в груди моей,
Иль это только угли были, —
Жар золотой летящих дней?
Прямые плечи обнимая
И повиликою виясь,
Себя не помнила сама я,
До сфер небесных возносясь.
О этот трепет плоти юной
И полыхание сердец!
За них дарован нам в Подлунной
Царей всесущего венец?
Помалу в прах нисходит тело,
Не ночь — зарю душа зовет.
Но ничего не отгорело —
И в снах тревожных не дает
Успокоения прохлада.
И в беспокойном забытьи
Опять молю тебя: "Не надо!", —
В объятья падая твои.
3
Пропал в провале вогнутых зеркал.
Но выпуклым остался эпизодом.
Меня не беспокоил, не искал.
И плавно опадали год за годом.
Как образ разрушения, возник,
Разбередил очнувшуюся душу-
Судьбы моей настойчивый двойник.
Гляжу — и чары смерти не разрушу.
Зачем пришел? Напомнить, что умру?
Что мир от сотворенья не менялся,
Что все мы, словно листья на ветру,
И ни один на ветке не остался?..
4
Листья ракиты — резвится плотва
В токе предвечной реки...
Речь моя — искры над пеплом — слова —
Только упорством крепки.
Веет их ветром пустыни мирской,
Душу мою теребя.
Милый мой! Был ты совсем не такой,
Как намечтала тебя.
Вот и прошло сорок лет над Землей.
Что ж ты звонишь издали?!
Разве не сделалось белой золой
Все, что мы вместе прошли?
Мыкала я с чужаками беду,
Гордое сердце скрепя,
Падала я на безжалостном льду,
Не призывая тебя.
Ты ль не корил меня мнимой виной?
Ты ли не выбрал разгул?..
Только прощаясь с юдолью земной,
Руки ко мне протянул...
5
Все прошло. И открыты ворота.
И сквозняк выметает листву.
И эпистол цветных позолота
Не примчится сквозь даль-синеву.
Вот зигзаг мирового разлома!
На другом, на последнем краю
Посреди незнакомого дома
Незнакомкой столичной стою.
Ты пришел к своему воплощенью:
Виноватым седым старичком —
Предо мной. И приводишь в смущенье;
Ты не чужд мне. Но и не знаком.
Не гляжу на тебя! Как смириться?!.
Продиралась сквозь свой бурелом.
А теперь, словно светская львица,
Меценатским сияю теплом?..
Но не верю и, нет, не поверю,
Что любые пути хороши,
Чтобы сгустками темных материй
Бинтовали стигматы души.
6
Как бедствие — это известье.
И хочет меня извести
Тоска о непройденном вместе
Ухабистом жизни пути.
Ты жил одиноко. Гордыне
Не дни, а года посвятил.
Ты жив был и счастлив бы ныне,
Когда б свою спесь укротил,
Когда б не забрал себе в разум
Вовеки меня не прощать,
За дерзкий поступок, за фразу,
Оброненную невзначай...
Я тоже тщеславьем страдала.
И вот разомкнулся наш круг.
Багряная роза упала
Меж двух бесконечных разлук.
***
Рубашечка в цветочек голубой
Разодрана бетонною плитой...
Роскошный локон видно под известкой...
Раскинул руки парень молодой...
Всех смерть взяла внезапно. Заедино.
По-воровски, по-зверски, в час ночной...
И ты, корявый, темный бородач,
