Гавана. Столица парадоксов - страница 19

В середине XX века антрополог Фернандо Ортис заметил, что гаванские мужчины оценивают гаванских женщин точно так же, как они судят о гаванских сигарах. Табак, пишет он, «продукт бесконечных скрещиваний и смешений», бывает самых разных цветов. Нет двух одинаковых цветов, и у всех курильщиков есть свои любимые цвета: кларос, колорадо-кларос, колорадос, колорадо-мадурос[25] и так далее, список получается длинный. «Цвет двух разных типов сигар, — пишет Ортис, — как и цвет женских волос, нельзя свести к светлому и темному». Ортис фиксировал на Кубе и расизм и сексизм (здесь его предпочитают называть мачисмо), но также отмечал, что добродушные замечания о расе и поле считаются принятой нормой общения и беззлобными шутками.

Гаванцы до сих пор любят играть словами, обозначающими расовые различия. Друга часто называют негрито, и, хотя это же самое слово может быть употреблено в уничижительном смысле, его произносят и с юмором, без неприязни, даже с теплотой. В испанском языке добавление уменьшительно-ласкательного суффикса к бранному слову убирает негативный смысл и придает ему веселый, иронический оттенок. Другое дружеское обращение, правда немного старомодное, — это чино, буквально означающее «китаец», а на гаванском сленге — «человек смешанной крови». Так тоже называют друга, что-то вроде «приятель». Ходит много шуток про бланкито (белых мужчин). Нередко гаванцы изобретают собственное слово. Поэт Вирхилио Пиньера любил пошутить, что он — altísimo mulato blanconozo, что можно перевести как «светлый мулат, который белый, но не очень».

Если негрита и бланкито или негрито и бланкита решили пожениться, то их союз, который принято называть «бобы с рисом», как правило, не встречает противодействия. С каждым годом становится все больше людей смешанной крови. По современным оценкам, только 40 % гаванцев — чистокровные европейцы. Одни исследования показывают более высокий процент белых, другие — более низкий, но немногие берутся утверждать, что белые в большинстве.

Расизм, понятное дело, никуда не исчез и исторически во многих случаях дает экономическое преимущество тем, у кого кожа светлее. Например, поскольку так уж вышло, что большинство иммигрантов, присылающих близким на Кубу деньги и подарки, — белые, то их щедрость адресована белой родне, а чернокожих, получающих подарки из Майами, немного. И все же гаванское общество становится все более смешанным, и расовые различия обычно служат просто поводом для шуток.

Гавана — очень большой город. Так говорит моя мама, а в таких вещах она знает толк. Говорят, ребенок может заблудиться здесь навсегда. Что два человека могут искать друг друга годами, да так и не встретиться. Но мне нравится мой город.

МИРТА ЯНЬЕС

Гавана — очень большой город

(La Habana Es una Ciudad Bien Grande), 1980

Гавана была (а Хабана-Вьеха остается и по сей день) городом узких улиц — проложенных либо для удобства обороны, либо для большей тени — и тротуаров, настолько узких, что даже одному пешеходу трудно про ним пройти. Ричард Генри Дана-младший, знаменитый своим повествованием о плавании на торговом судне «Два года на палубе», заметил в 1859 году:

Женщины в длинных юбках не могли ходить по тротуарам, улицы были грязные, движение опасное. «Настоящие леди», то есть белые женщины, не выходили из дому ни под каким предлогом. На улицах можно было увидеть только чернокожих женщин и мулаток (легко представить их обаяние), которые могли ходить куда угодно, выпивать, играть в азартные игры и даже, как утверждают некоторые, курить сигары. Кубинский писатель XX века Гильермо Кабрера Инфанте утверждал, что сигарные ленты