– Ну так пошли, – сказал дядя Вернон.
Он почти уже дошёл до двери гостиной, когда Дадли пробормотал:
– Не понимаю.
– Чего ты не понимаешь, миленький? – спросила, взглянув на сына, тётя Петунья.
Дадли поднял большую, как окорок, ладонь и указал ею на Гарри:
– А он чего с нами не едет?
Дядя Вернон и тётя Петунья словно вросли в пол – оба глядели на Дадли так, точно он объявил, что желает стать балериной.
– Что? – громко спросил дядя Вернон.
– Почему он не с нами тоже? – спросил Дадли.
– Ну, он… ему не хочется, – ответил дядя Вернон и, обратив на Гарри свирепый взгляд, добавил: – Ведь тебе же не хочется, так?
– Ни капельки, – ответил Гарри.
– Вот видишь, – сказал дядя Вернон Дадли. – Ладно, пошли, ехать пора.
Он вышел из гостиной, открыл входную дверь, но Дадли так и стоял на месте, да и тётя Петунья, сделав несколько неуверенных шагов, тоже остановилась.
– Теперь-то что? – рявкнул, снова появившись на пороге гостиной, дядя Вернон.
Походило на то, что Дадли старается как-то справиться с мыслями, слишком сложными для словесного выражения. После нескольких секунд мучительной внутренней борьбы бедняга наконец произнёс:
– А куда же тогда он пойдёт?
Тётя Петунья и дядя Вернон переглянулись. Ясно было, что Дадли их напугал. Молчание нарушила Гестия Джонс.
– Но… вам ведь известно, куда направляется ваш племянник? – озадаченно спросила она.
– Конечно известно, – ответил Вернон Дурсль. – К одному из ваших, правильно? Ладно, Дадли, садись в машину, ты же слышал, надо торопиться.
Вернон Дурсль снова дотопал до самой двери, но Дадли снова за ним не последовал.
– К одному из наших?
Гестия явно рассердилась. С этим Гарри уже сталкивался – волшебников и волшебниц ошеломляло отсутствие у его близких родственников какого-либо интереса к знаменитому Гарри Поттеру.
– Всё в порядке, – заверил он Гестию. – Да, честно говоря, оно и не важно.
– Не важно? – опасно звонким голосом повторила Гестия. – Неужели эти люди не понимают, через что вам пришлось пройти? Какая опасность вам грозит? Не понимают, что вы занимаете уникальное положение, что вы – душа всей борьбы с Волан-де-Мортом?
– Э-э-э… нет, не понимают, – ответил Гарри. – На самом-то деле они думают, что я только место тут зря занимаю, но я уже привык к…
– Я не думаю, что ты зря занимаешь тут место.
Если бы Гарри не видел, как шевелятся губы Дадли, он не поверил бы своим ушам. И всё равно он несколько секунд смотрел на Дадли, прежде чем уяснил, что эти слова действительно произнёс его двоюродный брат. Не только произнёс, но и сильно покраснел при этом. Гарри охватило и смущение, и изумление сразу.
– Ну… э-э-э… спасибо, Дадли.
Ему снова показалось, что Дадли борется с мыслями, слишком громоздкими для выражения, однако тот пробормотал:
– Ты спас мне жизнь.
– Вообще-то говоря, не жизнь, – ответил Гарри. – Дементоры забрали бы только твою душу.
Теперь он смотрел на двоюродного брата с удивлением. Ни в это лето, ни в прошлое они почти не разговаривали друг с другом, поскольку Гарри возвращался на Тисовую улицу ненадолго и большую часть времени проводил в своей комнате. Теперь же до него вдруг дошло, что чашка холодного чая, на которую он наступил нынче утром, была, пожалуй, вовсе не миной-ловушкой. И всё же, чувствуя себя растроганным, Гарри испытывал немалое облегчение от того, что Дадли исчерпал все имевшиеся у него возможности выражения чувств. Открыв рот ещё раз-другой и сделавшись совершенно багровым, Дадли замолчал.
Зато тётя Петунья вдруг разразилась слезами. Гестия Джонс даже наградила её взглядом одобрения, которое, впрочем, сменилось гневом, когда тётя Петунья бросилась обнимать не Гарри, а Дадли.
– Т-такой миленький, Дадлик, – всхлипывала она, прижимаясь к его могучей груди, – т-такой хороший м-мальчик… с-спасибо сказал…
– Да не сказал он никакого спасибо! – возмущённо воскликнула Гестия. – Он сказал всего-навсего, что не думает, будто Гарри зря занимал тут место.
– Да, но в устах Дадли это всё равно что «люблю тебя», – произнёс Гарри, разрывавшийся между раздражением и желанием расхохотаться – уж больно хороша была тётя Петунья, обнимавшая Дадли так, точно он минуту назад вынес Гарри из горящего дома.
