Смирновский (отшучивается). Не выйдет, малыш. Я лягу при входе. Ты же не переедешь папочку?
Марина (показывая на себя). Эта? Эта кого хочешь переедет!
Сын Милосердова добродушно смеется. Аникеева заканчивает чтение списка кандидатов на выброс.
Аникеева. И номер четвертый… (После паузы.) Гуськов!
Жена Гуськова (благим матом). Опять Гуськов! Почему Гуськов?
Аникеева (хладнокровно). Потому что нужен кто-то четвертый. Прошу голосовать!
Карпухин. Я категорически «за»! Предложение Аникеевой хорошее: двое блатных, дочка профессора и кто там четвертый… я забыл…
Малаева. Четвертый, конечно, Гуськов…
Карпухин. Гуськов для этого годится! Давайте голосовать.
Жена Гуськова (на пределе отчаяния). Как Гуськов? Почему Гуськов? Опять Гуськов… (Подходит к Карпухину и как-то по-новому долго и странно глядит на него.) Толик, почему у тебя джинсы разорваны? Ты опять дрался?
Карпухин (ухмыляется). Какой я вам Толик? Вы что, спятили?
Жена Гуськова. Толик, не груби маме! Садись делать географию. (Оборачивается к Малаевой.) А ты, Людочка, ешь овсяную кашу. В твоем возрасте очень полезно есть овсяную кашу.
Аникеева. Жена Гуськова, не паясничайте!
Поначалу всем кажется, что это со стороны Гуськовой лишь глупая неуместная шутка.
Сидорин (жене Гуськова). Неутомимая наша, перестаньте нас разыгрывать!
Жена Гуськова (на этот раз Сидорину). Гуськов, ты почему пришел вчера в одиннадцать вечера? Только не ври, что у тебя было собрание. Ты что, завел женщину? (Всхлипывает.) Я понимаю, что после всей этой домашней каторги я уже не такая хорошенькая. Но у нас же двое детей. (Плачет.) Это твои дети, это наши дети! Что же ты молчишь, отвечай!
Присутствующим стало страшно.
Смирновский. Господи, да она помешалась!
И тут в Сидорине просыпается человеческое начало.
Сидорин (обнимает жену Гуськова). Разумная моя, кроме тебя одной… у меня никого нет. Не было и не будет. Я люблю только тебя, и, пожалуйста, успокойся (с душой). пожалуйста, не нервничай. Все будет хорошо. (Карпухину.) Толик! Садись учить географию!
Фетисов (многозначительно, Карпухину). Толик! Не огорчай маму…
Карпухин (растерянно). Да вы что, товарищи…
Фетисов. …А то врежем!
Карпухин (покорно). Ну хорошо, папы.
Сидорин (Малаевой). А ты, Люда, ну-ка ешь кашу!
Малаева (включается в эту печальную игру). Овсяная каша — моя любимая каша.
Жена Гуськова (Сидорину). Гуськов! У нашей Людочки пальто совсем износилось, а девочки теперь ходят такие модные… (Вздыхает.)
Сидорин гладит ее по голове.
(Вдруг будто очнувшись, вздрагивает.) Ой! Господи, что это со мной? Мне что-то холодно.
Жених быстро отдает свое пальто Сидорину. Сидорин укрывает им жену Гуськова.
Тромбонист (жене Гуськова). С тобой все в порядке… Тебя здесь никто в обиду не даст. Хочешь, я для тебя сейчас сыграю что-нибудь хорошее…
Жена Гуськова. Сыграй! (Всхлипывает.)
Тромбонист играет для жены Гуськова нежную, щемящую мелодию.
Вы простите меня. Простите меня, пожалуйста, товарищи!
Сидорин. Ничего.
Жена Гуськова. Товарищи, простите меня, ну, пожалуйста.
Сидорин. Ничего, ничего…
Хвостов прерывает Тромбониста.
Хвостов (хриплым голосом). Люди! Человеки! Одумайтесь! Вон утро уже! Так мы вообще тут с ума все посходим! (Сам изумляется тому, что с ним произошло.) Заговорил!..
Фетисов. Фантастика! Немой заговорил.
Хвостов. Это у меня от всего этого кошмара голос прорезался. Пайщики! Давайте голосовать сразу три пункта: первое — вышвырнем к чертовой бабушке блатных. Это раз.
Сын Милосердова (встает по стойке смирно). Чту память о моем гараже.
Хвостов. Второе — переизберем правление. Это два.
Сидорин. Так, кажется, нас свергают.
Секретарь. А меня за что? Я давно перешла на сторону народа!
Хвостов. И третье — давайте, кто из нас лишний, пусть все-таки решает жребий. Голосуем сразу три пункта. Кто «за», прошу поднять руки.
Сидорин с барской снисходительностью первым поднимает руку. Потом голосуют Малаева и секретарь. Смирновский. Марина, жена Гуськова. Один за другим голосуют пайщики.
Карпухин (поднимает руку). Ничего не поделаешь, я из большинства.
Хвостов. Понятно! Кто против?
Против голосует только Аникеева. Все смотрят на нее.
