Наноплант (TM) – материал чудесный, высокоприбыльный, обладает собственным метаболизмом, сам себя строит согласно вложенной программе и радует глаз отцов «молодой демократии». Однако есть минус – разлагается и умирает при отключении питания, а перед смертью набрасывается на все другие материалы, пытаясь их расщепить, но, не насытившись, превращается в пену из вонючих катаболитов.
Вдали видны оплывающие небоскребы-дендроиды и истончившиеся скайвеи, похожие теперь на пучки ведьминых змеиных волос. Виден и летучий ресторан «Робур», где сегодня Маша Миша Бессен праздновала с текущими и прошлыми мужьями-женами получение Нобелевской премии мира. Он отвязался от разжижившегося небоскреба «Цитадель свободы» и, гонимый злым восточным ветром, летит куда-то в сторону Осло.
«Гостей» у меня в квартире сейчас не было. И сканер замка по счастью опознал мою ладонь. Как внутрь зашел, батюшки, меня поразило, что я ее вижу словно впервые. Квартиру свою собственную. То есть, конечно, я ее помнил, но в общих чертах, без подробностей, словно она не моя, а я сам был в ней гостем. Я обосновал такое обалдение неким затмением в голове – меня ведь столько раз шибануло по мозгам во время полетов на джипе и роторнике.
Топаю по квартире и судорожно вспоминаю, где и что. Пренеприятное ощущение. Где хоть у меня харчи лежали, а то в животе совсем тоскливо стало? Зараза, в холодильнике пусто! В кухонном шкафу только несколько консервных банок с тушенкой и более ничего. Чтоб я так жил, как говорили в Одессе, имея ввиду прямо противоположное. В своем блуждании оказываюсь около книжной полки – снимаю томик с как будто знакомой обложкой.
Павел Крицын. «Ландскрона и Ингерманландия – освобождение от российского ига». Там пяток таких книжек стопкой лежит, как будто авторские экземпляры. Открыл и прочитал наугад несколько страниц. За такое автору в бубен давать надо. Гаденыш прославляет всех, кто приходил нас поубивать, от шведских ярлов и тевтонских рыцарей до финских шюцкоровцев и солдат немецкой Heeresgruppe Nord – мол, «несли свободу азиатам». Только какого черта она у меня дома?
Или это не мой дом? Но я же пришел сюда, как к себе домой. И дверной замок опознал меня.
Меня сорвало с резьбы, я начал шарить по всем полкам, под ними и над ними – и вот на шкафу, на коврике из пыли лежит наглядная иллюстрация. Хозяин квартиры с супругой, должно быть. За окном дым, свет не включается, глаза слезятся. Не могу понять, что за мужик на фотке. Или не хочу, мужик-то сильно похож на меня. Тогда я, что ли, Крицын? И я видел эту лахудру в виде фотки на яхте Адоманиса. Патлатая брюнетка, с ботоксными губами на пол-лица и сиськами, подтянутыми углеродными нанотрубками. Наверняка, она и окликала его с палубы яхты насчет полета в ресторан «Робур». Получается, это моя женушка, которая свалила к Адоманису. Ну и вкус у меня был по части дамочек. Однако Адоманис ворочал в городе многими делами и Крицын мог иметь с ним дело, как с издателем.
Тогда всё сходится, я и есть Павел Эдуардович Крицын, а та брюнеточка – моя бывшая. Александра же Преображенского мне имплантировали в виде отпечатка его памяти. Наверное, в тот момент, когда доктор Чакрабарти подсаживал мне орган для выращивания…
Где-то грохнул взрыв, затряслись стекла и я понял, как у меня мало времени. На то, чтобы выбрать, буду я Крицыным или Преображенским. Буду ли я тем, кто предал из-за мелких обид, и недоволен, что ему мало заплатили за предательство, или тем, кто готов отдать свою жизнь за нечто большее, чем его собственная жизнь, за родство и единство, заключающее в себе и прошлое, и будущее, и рай, и космос, и всю нашу ширь от Питера до Камчатки.
Я вышел из дома, миновал развалины супермаркета и увидел такси, теперь совсем раздавленное каким-то робобульдозером. Таксист либо внутри металлического блина в виде начинки – если взбесившийся бульдозер подкрался незаметно – либо успел дать деру...
Я, похоже, вспоминаю, где видел последний раз экранолет «Алконост». Точнее, где его видел Преображенский. Вспоминаю-вспоминаю и качусь на брошенном кем-то самокате до грузовой предпортовой станции. От нее тянутся широкой полосой железнодорожные пути. И хотя на них стоит с десяток разбитых цистерн и обгоревших платформ, кажется, что пути пострадали меньше всего. Однако, тянутся они недолго и заканчиваются цветиком-семицветиком из скрученных рельсов. Я уже добрался до бывшего торгового порта в районе Турухтанных островов. Из воды торчат какие-то шпили и башни – сразу и не догадаешься, что это надстройки упокоившихся на дне судов.
