— Вы курите? — меланхолично спросил Снегирев, разглядывая под потолком остатки табачного дыма.
Демидкина рассеянно посмотрела в сторону люстры, где вокруг плафонов кружился сизоватый дымок, и тихо ответила:
— Иногда…
— Иногда? — мягко улыбнулся Семен, переводя взгляд на пепельницу, в которой лежали две недокуренные сигареты: одна — со следами губной помады на фильтре, другая — расплющенная, с высыпавшимися крошками табака, так обычно тушат сигареты, когда нервничают или очень торопятся.
Мария Лаврентьевна молчала.
Внимание Семена привлекли мокрые следы возле кресла.
— Вот уж не поверю, что такая аккуратная женщина ходит по дому в грязной обуви. — Он скользнул глазами по стройным ногам хозяйки, обутым в миниатюрные атласные тапочки, и добавил: — Да еще сорок второго размера.
Мария Лаврентьевна продолжала молчать.
Снегирев подошел к окну, откинул штору и, казалось, забыл, что привело его в эту квартиру. Баталин поглядел на Демидкину в упор и, отчеканивая слова как диктор, читающий важное сообщение, произнес:
— Мария Лаврентьевна, со мной, как вам известно, товарищ из Новосибирска. Ему надо выполнить очень ответственное поручение следователя, и не одно. Времени у Семена Павловича в обрез. Поэтому прошу вас дать искренние показания и без проволочек и недомолвок. Если вы начнете увиливать, он улетит без вашего чистосердечного признания, и для вас это будет совсем некстати. Со своей стороны, я заверяю вас, Мария Лаврентьевна, что ради товарищеской взаимовыручки я сделаю все, чтобы уже имеющиеся у нас доказательства вашей причастности к спекуляции джинсами подкрепить новыми фактами, и времени у меня будет предостаточно. — Баталин выдержал паузу и продолжил: — Итак, пока два вопроса: первый — что связывает вас с Лыковым? — Увидев как непонимающе вытянулось лицо Демидкиной, Баталин пояснил: — С тем самым, который только что покинул вашу квартиру… Вопрос второй — ваши взаимоотношения с Клюевым? — Он снова сделал паузу. — Это для начала. Остальные вопросы вам задаст Семен Павлович.
Похоже, речь оперуполномоченного прозвучала для Марии Лаврентьевны убедительно. Она опустилась на тахту и посмотрела на Снегирева, который к этому времени уже разложил на столе бланк протокола допроса, приготовил ручку и сидел, задумчиво подперев подбородок. Встретив его спокойный взгляд, Демидкина решительно откинула со лба волосы и начала торопливо рассказывать, словно боясь, что повторить показания еще раз у нее не хватит мужества.
— Я тогда, в магазине, не обманула вас, Лыкова я на самом деле не знала, сегодня впервые увидела, а фамилию, вообще, только сейчас услышала. — Она взглянула на Баталина. — Когда он пришел, я испугалась, не зря же вы показывали его фотографию, значит, разыскиваете. Сразу вспомнила, что Клюев убит, и еще больше испугалась, решила, что вдруг это он его. Лыков ввалился в кабинет и нагло улыбается, а когда привет от Клюева передал, мне совсем нехорошо стало… Уселся и говорит, расскажу о всех твоих махинациях со штанами, будешь тюремную баланду жрать, и хохочет, за спекуляцию, говорит, в крупном размере сидеть не пересидеть… У меня все в голове смешалось. Он успокаивает: дашь сто штанов, не буду заявлять. Я стала убеждать его, что у меня столько нет. Давай сколько есть, требует он, я и отдала двадцать восемь, знакомым оставляла. Завернула ему, а он еще больше обнаглел, стал деньги вымогать. У меня было с собой семьдесят рублей, даю ему, он — мало, дай тысячу, тогда отстану… Пришлось его к себе домой вести. — Демидкина так грустно посмотрела на грязные следы у кресла, словно сейчас больше всего ее расстраивало именно это. — Отдала ему деньги, и он пошел, а в дверях остановился и ухмыляется: «Передай Клюеву, пусть Владику брякнет, из Новосибирска дымком попахивает».
Снегирев старательно записывал показания директора магазина и, когда та замолчала, поднял голову:
— Откуда вам известно о смерти Клюева?
Демидкина вздрагивающей рукой провела по лицу, словно смахивая липкую паутину.
— От его соседей по даче… Я приехала к Клюеву в субботу… хотела просить оставить меня в покое… Я так вымоталась за эти два года!.. И, когда мне соседи сказали, что он убит… — Мария Лаврентьевна снова провела по лицу. — Мне стыдно об этом говорить, но я обрадовалась, наконец-то кончился этот кошмар!
