Галилео Галилей. Его жизнь и научная деятельность - страница 30

Исторический опыт ясно и определенно решил, что человек одинаково способен производить жестокости, крайнею степенью которых является лишение жизни себе подобных, будет ли он действовать в силу велений веры или в силу того, что он называет разумом. Святое судилище сожгло Джордано Бруно и готово было сделать то же и с Галилеем; революция не задумалась обезглавить славу своей родины – Лавуазье, астронома Бальи и множество других замечательных людей, объявив, что во времена «царства разума» не нужны ученые! Система террора, когда убивали людей по одному подозрению, безо всяких судебных формальностей, стоит Сицилийской вечерни и Варфоломеевской ночи. Если святая инквизиция отказывала Галилею в погребении на кладбище, то просвещенное правительство Франции на наших глазах отказалось признать национальным памятник Леверье, потому что этот великий математик и астроном не был республиканцем.

«Все понять значит все простить». Мы можем теперь сколько угодно говорить, что смысл Св. Писания не страдает от того, как вещи происходят в действительности, потому что видимые явления остаются одинаковыми; мы знаем, что видимость до такой степени деспотически властвует над нашею мыслью, что мы и теперь, даже будучи астрономами и учеными, продолжаем говорить, что «Солнце движется по небу», употребляем выражения: «суточное и годовое движение Солнца», «переход Солнца через экватор» и т. п.; поэтому нам кажется странным требовать более точных выражений об этих явлениях от религиозных поэтов. Такой дуализм, такое противоречие видимости с действительностью в этой сфере нас нисколько не смущает, хотя в других сферах, например, в вопросе о «свободе воли», мы не так легко миримся с подобным же дуализмом. Совершенно иначе смотрели на это люди, для которых каждое слово Библии было словом абсолютной истины. Если бы Земля двигалась в пространстве, то всеведущий Бог, как им казалось, должен бы был открыть это людям, а между тем об этом не только нигде не было ни малейшего намека, но и положительно утверждались мнения, совершенно этому противоречившие. Так, согласно мнению вдохновенного псалмопевца, Земля предполагалась утвержденною на прочном основании, чтобы она не могла «сдвинуться во век века»; идущее по небу Солнце могло быть остановлено на месте. Во всем этом в свое время не видели ни иносказаний, ни поэтических гипербол; на это смотрели совершенно не такими глазами, как на вещи, рассказываемые «Илиадой» или «Одиссеей». Впрочем, даже и на произведения греческой поэзии смотрели тогда далеко не как теперь; для людей того времени это вовсе не были плоды поэтического вымысла или олицетворения сил природы, стихий и свойств человека – напротив, весь Олимп древности, как думали тогда, не только действительно существовал, но и продолжал существовать, потому что все эти боги и прекрасные богини были не что иное, как демоны и бесы, действительное же существование этих последних не подлежало ни малейшему сомнению.

Конечно, мы не утверждаем, чтобы высшее духовенство времен Галилея не имело на все это своего особого взгляда; очень может быть, что оно было и не столь наивно, как правоверная толпа и низшие представители клира; но оно обязано было поддерживать эти мнения в силу своего звания, если не желало перестать быть тем, чем оно было; оно прежде всего боялось скандала; духовенство могло не препятствовать распространяться новому учению мирно и спокойно, но официально оно не могло стать на его сторону и необходимо должно было осудить его.

Если мы станем на такую точку зрения, то в состоянии будем отнестись ко всей этой печальной истории более спокойно и посмотреть на нее просто как на антропологический факт, какие на каждом шагу представляет нам история и жизнь.

В самом деле, мы постоянно убеждаемся в том, что человеческое общество никому не прощает при его жизни не только величия, но даже сколько-нибудь выдающегося над средним положения. Оно бессознательно желает «середины», стремится держать всех на одном уровне, не допускает, чтобы кто-нибудь выдавался из этого уровня вверх,