– Что вы об этом думаете, коллега? – важно спросила Липучка, вместо трубки глубокомысленно засовывая в рот большой палец.
– Ничего не думаю, – сказал Юра. – По-моему, все тут яснее ясного. Сорвали дверцу, усыпили животных, а потом через прорезанный потолок утащили их куда-то краном.
– Гениально, Ватсон, просто гениально! – одобрила сестра. – А почему тогда никто не видел крана? Или, быть может, он был невидимый?
Неожиданно Липучка чем-то заинтересовалась и, подбежав к сорванной дверце вольера со страусом, подняла что-то с земли.
– Как ты думаешь, что это такое? – спросила она и показала брату маленький белый кусочек треугольной формы, лежавший у нее на ладони.
– По-моему, это кость, – неуверенно сказал Юра.
– Дурак! – фыркнула девочка. – Какая же это кость? Это зуб! Смотри, видишь – вот тут корень?
– Зуб? – не поверил мальчик. – Разве у страусов есть зубы?
Вместо ответа Липучка постучала костяшками пальцев себе по лбу, демонстрируя, какого она мнения о брате.
– А кто тебе сказал, что это зуб страуса? Это зуб его похитителя! Ты когда-нибудь слышал, что страусы лягаются? Думаю, когда страуса крали, он лягнул одного из воров и вышиб ему зуб.
– Но почему он треугольный? Разве у людей бывают такие зубы?
– А вот это как раз и предстоит выяснить Супу, – ответила Липучка и сунула находку в свой карман.
Она важно надвинула шляпу на лоб и вышла из шатра.
– Пойдем посмотрим тех зверей, которых еще не украли! – предложила она.
После исчезновения носорога, страуса, льва и морской черепахи животных, составлявших гордость гастролирующего зоопарка, осталось не так уж много. В одном из шатров грустно сидела в клетке и ела апельсин самка шимпанзе, а рядом раскачивался на автомобильном колесе ее детеныш.
– Ух ты, посмотри, какие они смешные! – воскликнула Лена, которой обезьяны сразу понравились.
Разглядывая шимпанзе, она подошла слишком близко к клетке, и малыш, просунув между прутьями длинную лапу, сорвал с нее шляпу.
– А ну, отдай! Отдай немедленно! – закричала девочка, но обезьянка замотала головой и стала радостно вертеть шляпу, а потом вообще надела ее на себя и сделала вид, что не видит и не слышит возмущенных криков Липучки.
– Ладно, можешь оставить ее себе, если она тебе так нравится. Я себе еще найду! – великодушно решила наконец Лена и, развернувшись, вышла из шатра.
Видя, что посетительница уже уходит, обезьянка сняла шляпу и виновато протянула ее вслед уходящей девочке. Очевидно, малыш не ожидал, что она так скоро умчится, он хотел просто немножко поддразнить ее. Детенышу было ужасно скучно целый день сидеть в тесноватой клетке, где единственной игрушкой у него было колесо.
Липучка повернулась и помахала обезьянке, показывая, что дарит ей шляпу. Малыш, сообразив, что такая ценность теперь стала его собственностью, снова надел ее на макушку, явно не собираясь с ней расставаться.
– А теперь давай навестим жирафа! – предложил Юра.
Жираф, очевидно из-за своей длинной шеи, находился не в клетке, а для него был устроен специальный, крытый брезентом загон в центре пустыря.
– В каком слове больше всего «е»? – спросил брат у Лены, глядя на жирафа.
– И в каком?
– В слове «длинношеее», – гордо ответил Юра.
Липучка озабоченно задумалась.
– Я знаю слово, в котором еще больше «е», – заявила она. – Это когда овца блеет: «Бе-е-е-е-е...»
Упрямица могла бы блеять до бесконечности, увеличивая количество «е», но брат схватил ее за руку. Дело в том, что он услышал приглушенный разговор. До этого Юра считал, что у загона с жирафом они одни, теперь же оказалось, что рядом еще кто-то есть.
Голоса доносились из-за небольшого сарайчика с инструментами и кормом для животных, который стоял почти вплотную к ограде вольера. Разговаривали двое: один голос принадлежал девчонке, второй же был басовитый и глухой, явно мужской.
– Хороший экземпляр. Вам нравится, хозяйка? – поинтересовался бас.
– Как называется эта многометровая штука? Ты посмотрел в каталоге? Жираф? Хм... Я хочу иметь его в своей коллекции, – ответил звонкий голос.
– Так, значит, сегодня ночью?
– Хорошо, Гробус. Сегодня ночью мы стащим этого жирафа. А он поместится на подъемник?
