— Вы говорите так, словно вас это совершенно не касается, — с легким раздражением заметил Баррингтон.
— Так оно и есть, — парировала Сара. — Или по крайней мере это не касается меня как маклера. Мое дело — зарабатывать деньги для тех, кто меня нанял. Четко и ясно. Разумеется, чисто по-человечески, мне не безразлична экономическая политика, да и людей жалко, если у них все прахом идет. Но в нашем деле такие вещи случаются. И со мной может случиться. Если я ошибусь несколько раз подряд и банк потеряет миллион фунтов, Джон безо всяких колебаний выгонит меня и будет прав.
— Похоже, такая перспектива вас не слишком беспокоит, — заметил Баррингтон.
— Не люблю думать о неприятном, — пожала плечами Сара.
— На мой взгляд, — неожиданно вмешался в разговор Картер, — Сара — едва ли не лучший маклер в целом Сити. И уж ей-то меньше всего надо беспокоиться об увольнении.
Баррингтон откинулся на спинку стула.
— Такой замечательный работник, а? — спросил он с улыбкой.
— Вот именно, — подтвердил Картер.
Блюда сменялись одно за другим. На десерт Фред принес шоколадный мусс. К немалому удовольствию Баррингтона, Сара с энтузиазмом набросилась на свою порцию.
— Джон говорил мне, что вы родились в Новом Орлеане, — сказал он, повернувшись к ней и тут же с огорчением отметив, что при упоминании о Новом Орлеане взгляд Сары словно подернулся дымкой. Вспомнив, что там погибли ее родители, Баррингтон в душе выругал себя. Ну как можно быть таким бесчувственным чурбаном? Впрочем, лицо ее тут же прояснилось, и Баррингтон даже подумал, уж не навоображал ли он себе лишнего.
— В Новом Орлеане родилась моя мать, — с улыбкой заговорила Сара. — Она происходила из семьи первых французских поселенцев из Новой Шотландии[1]. Мать была настоящая красавица, кожа еще смуглее моей, ростом поменьше, черты поточеннее, волосы черные-черные и бездонные карие глаза… Отец как-то на праздники оказался в Новом Орлеане и остался навсегда. — Сара раскинула руки. — Ну вот, теперь вам все обо мне известно. — Она опустила взгляд, потянулась за бокалом и отхлебнула немного вина.
— А, тогда все понятно, — сказал Баррингтон, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более непринужденно. Сара удивленно подняла брови. — Я имею в виду цвет кожи, — пояснил Баррингтон, напыжившись, как сам Эркюль Пуаро.
— Настоящие креолы, то есть французские и испанские поселенцы, — продукт смешанных браков, помимо всего прочего, в их жилах течет итальянская и, наверное, негритянская кровь. Поэтому мы темнее, чем истинные французы. — Она улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное. В первый раз за все время лицо ее осветилось, и Баррингтон с удивлением обнаружил, какой у нее пронизывающий взгляд.
Обед закончился. Баррингтон кивнул Картеру и тепло пожал Саре руку. Она послала ему прощальную улыбку. Баррингтон про себя отметил, что выглядит она несколько удивленно, чего, впрочем, и не думает скрывать. Она дает ему понять, что знает: это было нечто вроде смотрин; знает и другое: по правилам не положено спрашивать о цели этих смотрин. Всем своим видом Сара демонстрировала терпение: все в свое время разъяснится. В первый раз что ли? Раньше всегда так или иначе тайное становилось явным.
Удивительная женщина, думал, возвращаясь к себе в банк, Баррингтон. Добравшись до кабинета, он сразу позвонил Бартропу:
— Полагаю, мне удалось разыскать для вас шпиона.
— И кто же он? — Шпильку Бартроп предпочел не заметить.
— Вообще-то это не он, а она. Умна. Остроумна. Красива. А помимо того, на редкость серьезна. И наконец, вне всяких сомнений, — один из лучших специалистов во всем Сити.
— Звучит заманчиво. И как же ее зовут?
— Сара Йенсен.
— А полное имя?
Бартропу было слышно, как собеседник шелестит бумагами.
— Сара Луиза Йенсен.
— Надеюсь, она англичанка?
— Да, английская гражданка, но мать ее была американкой и…
— А что, мать умерла? — прервал его Бартроп.
— Да. И отец тоже. Оба погибли в автокатастрофе, когда девочке было восемь лет.
Услышав это, Бартроп зачастил со скоростью пулемета:
— Стало быть, она не из тех, кого называют чистокровными, так? Новый Орлеан, сиротство, воспитание у тетки, креольская кровь. Господин президент, по-моему, мы кличем несчастье на собственную голову.
