И когда он перестал играть, во мне еще долго жило чувство, будто я забыла то, что следует забыть, и вспомнила то, что необходимо помнить. На сердце было так легко, хорошо, просторно, светло, словно дудочка Доваса выдула из меня всякий сор.
Я принялась уговаривать брата, чтобы он точно также сыграл для отца, мамы, дедушки и еще для кого-нибудь из близких. Они все потом в один голос утверждали: дудочка Доваса проясняет разум и очищает душу. Все, что навязано, чуждо тебе, не нужно (подобно той рухляди на чердаке), куда-то исчезает, забывается, и появляется много времени и места для всяких рассуждений, скажем, таких:
Каким бы ты предпочел стать — красивым или умным?
Ты бы хотел, чтобы тебя все боялись, или чтобы без страха говорили, что ты очень добрый?
Хотелось ли тебе быть замеченным или было бы лучше, если б сам научился подмечать то, чего не видят другие?
Чего тебе больше хотелось бы — научиться понимать китайцев и японцев или уметь разговаривать с животными и деревьями?
Все вопросы, вопросы… Довас утверждает, что вопросительный знак не случайно напоминает крючок. Им можно и впрямь кое-что подцепить. А восклицательный знак больше похож на гвоздь, палку, колышек… Не приведи господи проглотить такой вот столбик и уже никогда ничего не искать в жизни и не задавать никаких вопросов!..
А на прощание еще одно забавное приключение…
Крохотному Довасу теперь трудно разгуливать без меня по городу. Я должна носить его в отцовском портфеле, где он полеживает себе на дне и прислушивается, о чем болтают всякие «челодрали, человрали и челдобреки».
Недавно зашли мы в гастроном купить сыру. Тут мне пришлось Доваса вместе с портфелем оставить на столе и взять корзину, так положено при самообслуживании. Задержалась я совсем недолго, подхватила портфель и говорю Довасу негромко — не сердись, что пришлось подождать. Была очередь, зато удалось купить замечательный сыр рокфор. Ты там не задохнешься, если положу сверток рядом?
А Довас помалкивает! Что это еще с ним?.. Расстегнула портфель, а там — бутылка водки и копченая рыба! Кто-то, видать, по ошибке взял не свой!.. Кинулась я в испуге на улицу, кричу — Довас! Довас! Кричу, а сама боюсь, ведь если Довас отзовется, что подумает тот, кто несет мой портфель? Я огляделась и припустила бегом по улице — может, думаю, догоню еще того разиню, который забрал чужую вещь?..
Смотрю — под деревьями очередь за пивом. А у одного пунцового дядечки, которого пошатывает как от солнечного удара, в руках точь-в-точь мой портфель. И еще показалось, что внутри кто-то шевелится… Я уже хотела подойти к нему со словами — дядя, давайте обменяемся, — но увидела, что тот прислонил этот несчастный портфель к мусорному контейнеру, а сам, позабыв обо всем на свете, принялся накачиваться пивом. Тогда, ничего не говоря, я подошла ближе и взяла то, что принадлежало мне… Только от волнения даже оставила сыр.
Слышу — бедняжка Довас в портфеле так всхлипывает, так плачет, не знает, кто и куда его несет… Это я, Довутис, я, — говорю ему, — успокойся. Сейчас я открою портфель…
Открываю, гляжу — а там маленький дрожащий песик. Скорее всего спаниель. Хвостом повиливает, радуется мне…
Вот видите! Худо, когда даже портфели бывают одинаковыми, а уж что толковать о людях!.. На этом, пожалуй, могла бы и закончить свое письмо, но пока есть на бумаге место, расскажу, что было дальше.
Заплаканная бросилась я на поиски того дяденьки с пунцовым лицом. А он, знай себе, уписывает без зазрения совести мой сыр да еще и запивает его с приятелями! Жалко стало мне песика — развернулась и побрела домой восвояси. Довас нашелся только на следующий день. Человек, который принес его к себе, поначалу возомнил, что это привиделось ему с перепою… Потом, немного погодя, Довас сыграл на своей дудочке, человек растрогался, принялся рассказывать, что, дескать, пьет оттого, что ему постоянно не везет: то портфели перепутает, то деньги потеряет, то жену не находит… Довас сыграл еще, и человек признался, пьет он вовсе не с горя, а наоборот — страдает из-за того, что пьет. Говорит — если бы знал, что на свете существует такой вот мальчуган, да еще с дудочкой, никогда бы не пал так низко…
