Сын с благодарностью посмотрел на мать.
— А я буду зарабатывать литературой, отец! Клянусь, карахо, даю тебе слово! У тебя будет обеспеченная старость!
На втором курсе, за время каникул, Габо отпустил длинные волосы и густые усы, однако ко вкусам «качакос», особенно в одежде, привыкнуть не мог. Стоило ему появиться на улице, в кафе, в университете, в нем безошибочно угадывался провинциал, житель побережья. Одевался он «а-ля кубана»: носил пестрые рубашки, яркие свитера, цветастые галстуки и кричащих тонов носки. Все, кто знал Гарсия Маркеса в ту пору, вспоминают его как худощавого парня с бледным лицом, который очень много курил, был не слишком веселого нрава, но с реакцией бейсболиста и танцора румбы. Многие, однако, считали его ни на что не годным, не понимая, что он жил среди чуждых ему по духу людей, что изучал профессию, которая не была его призванием, и что он страдал от одиночества. И еще одно. Писатель говорил об этом в интервью Герману Кастро Гайседо: «Если я хотел пойти в кино, то не мог, потому что мне всегда не хватало пяти сентаво. Билет стоил тридцать пять сентаво, а у меня было тридцать. Если хотел посмотреть бой быков, а это стоило одно песо двадцать сентаво, у меня было лишь песо и пятнадцать сентаво. И так постоянно».
Между тем 17 января 1948 года газета «Эспектадор» опубликовала третий рассказ Гарсия Маркеса «Тубаль-Каин выковывает звезду», в котором, так же как и в первых двух, присутствовала тема смерти. Дассо Сальдивар считает: «За четыре месяца он опубликовал три совершенно необычных в контексте колумбийской прозы рассказа и уже рассматривался критиками как восходящая звезда отечественной литературы» (28, 185).
Это так, однако, каким бы «блистательным выдумщиком», в стиле Шехерезады, Кафки или бабушки Транкилины, ни был Гарсия Маркес, он не мог предвидеть поворотов истории. 9 апреля 1948 года случилось событие, которое совершенно изменило судьбу будущего писателя.
В Боготе был убит Хорхе Эльесер Гайтан, лидер либеральной партии, наиболее вероятный кандидат на пост будущего президента, за которого был готов голосовать простой народ Колумбии. Убийство вызвало волну негодования. Повсюду громили богатые дома и магазины, а их владельцев расстреливали тут же на улице.
Вот как о тех событиях вспоминает сам Гарсия Маркес: «Я был в пансионе и собирался обедать, когда мне сообщили, что убили Гайтана. Я поспешил к месту преступления, но Гайтана уже увезли на такси в больницу. Я пошел обратно в пансион и по дороге видел, как толпы людей разносили магазины и поджигали соседние дома. Я присоединился к манифестантам. Что за день! В тот вечер я по-настоящему понял, в какой стране живу. Я много думал о своей жизни и пришел к убеждению, что мои рассказы чрезвычайно далеки от действительности.
Я возвратился в Барранкилью, на Карибское побережье, где прошла моя юность и где была иная моя жизнь, которую я знал и о которой хотел писать. Я решил оставить университет и начать работать в газете. В домашних библиотеках моих друзей из Барранкильи было много книг современных авторов, усердным чтением которых я и занялся. Я читал и писал, и в этом была вся моя жизнь».
Дойдя до улицы Флориан (сейчас 8-я каррера), Габриель увидел, что горит его пансион. Сердце у него сжалось, в висках застучало, он бросился бежать. Увидев, что пылают только верхние этажи, Габриель бросился к входной двери и тут почувствовал, как кто-то схватил его за руки и за плечи. Друзья оттащили Габо подальше от огня, а когда отпустили его, он раскричался:
— Коньо! Сукины дети! Там мои рукописи! Они сгорят!
— Напишешь новые, а если сам сгоришь, идиот, их не будет никогда! — пытался увещевать Габо Хорхе Альваро Эспиноса, в будущем ведущий экономист страны, который и познакомил Габо с «Превращением» Ф. Кафки.
Хентиле Чименто, один из лучших друзей Габо, положил руки ему на плечи:
— Габито, это революция! Карахо, что они сделали с Гайтаном! Столько убитых…
— Но там мои вещи, книги и последние деньги! Коньо, как ты этого не понимаешь? Мои рукописи… — Из глаз Габриеля брызнули слезы.
