О том, что Гарсия Маркес написал необыкновенный роман, узнал Габриель Ферратер, ведущий редактор издательства «Сейс-Барраль». Он попросил Кармен дать ему почитать рукопись. А когда прочитал, то решительно заявил: роман должен быть издан в «Сейс-Барраль». И что в этом случае он непременно получит Премию Малой Библиотеки, самую престижную для испаноязычных авторов.
Гарсия Маркес не раздумывая отказался от этого предложения, справедливо полагая, что «Сто лет одиночества», как советовал Фуэнтес, нужно издать дома, в Латинской Америке. Европа, с ее мизерными тиражами, никуда не уйдет.
Примерно в это же время Альваро Мутис, который уже год работал представителем известной американской кинокомпании «XX век Фокс» в Латинской Америке, придумал себе командировку в Буэнос-Айрес, чтобы отвезти в «Судамерикану» текст романа. Гарсия Маркес беспокоился, что рукопись, отправленная Мерседес по почте, может затеряться.
— Старик, я тебя еще раз поздравляю! Не успел я связаться по телефону с Франсиско Порруа и сообщить, что привез ему твой роман, как он просто заорал в трубку: «Не говори мне ничего по телефону! Я уже получил оба пакета. Роман гениален! Ты где находишься? Сейчас приеду! Хочу знать, что говорят в Мексике и что ты сам думаешь».
— Разве вы с ним знакомы? — спросил Габриель.
— Нет, но разговаривал он со мной, как с родным братом.
— Еще бы, ведь ты представитель «XX век Фокс», а не деревенской футбольной команды. — Габриель представил лукавую улыбку друга.
— Я сказал, что остановился в отеле «Пласа», и Порруа примчался туда через полчаса. Засыпал меня вопросами. Я выдал все, что мог, сам понимаешь.
— Да ты для меня больше, чем брат родной! Что бы я без тебя делал?
— Замолчи! Теперь я буду гордиться тем, что я твой друг. Порруа подготовит почву! У него все на крючке: журналы, газеты, телевидение. Он всех поднимет на ноги. Можешь быть спокоен. Дело сделано!
— Надо наконец поговорить с Эммануэлем, Висенте и Неус, — виновато сказал Габриель.
— Я тоже думаю, Габо, что пришла пора.
Разговор с Неус и Висенте Рохо состоялся в конце рабочего дня в конторе издательства «Эдисионес Эра». Гарсия Маркес использовал все свои «домашние заготовки» и старался держаться как можно вежливее и мягче, насколько позволяли его характер и темперамент. Он превосходно понимал, что наносит своим друзьям и издателям незаслуженный удар. Владельцы «Эдисионес Эра», опираясь на компетентные суждения Карбальо о новом романе писателя, уже строили финансовые планы, вели предварительные переговоры с книготорговцами в Мексике и в других странах Латинской Америки.
Когда же Гарсия Маркес честно сказал, что предоставляет права на первое издание романа «Сто лет одиночества» аргентинскому издательству «Судамерикана», Висенте вспылил, a Неус на мгновение лишилась дара речи. Габо попросил друзей понять его: он не может упустить возможность выпустить книгу в свет в одном из крупнейших издательств Латинской Америки. В конце концов, владельцы «Эры» пока только вели с ним переговоры, а «Судамерикана» уже прислала договор и пятьсот долларов аванса.
В итоге Висенте, который хорошо знал о материальных затруднениях Гарсия Маркеса, смирился. К тому же Маркес предложил художнику сделать обложку для книги и обещал договориться с «Судамериканой», что предисловие напишет Эммануэль Карбальо, муж Неус.
Габриель встретил Висенте Рохо на террасе.
— Знаешь, Габо, было не просто. Столько персонажей и столько историй. Я долго ломал голову над главной идеей. В конце концов выбрал фольклорные мотивы. Сейчас увидишь. Рисунки на обложке не являются прямой иллюстрацией к роману, но тебе они понравятся.
Он достал эскизы. Обложка напоминала изразцовое панно: на белом фоне синие прямоугольники со скошенными уголками, и в каждом — в черных и ярко-оранжевых тонах — какой-нибудь символ из народных сказок: кровоточащие сердца, купидоны, улыбающееся солнце, танцующие дьяволята, ангелы, убывающие луны, колокольчики, падающие звезды, яркие орнаменты, летающие рыбки и символы смерти. Как бы заключая главную свою идею, художник вывел имя автора и название романа нарочито крупными буквами, а букву «Е» в слове «SOLEDAD» («одиночество») развернул в обратную сторону, как пишут иной раз в Колумбии простые люди.
