В Европе рождественское воскресенье имело совершенно другой идеологический смысл. Все уже подарено, все поздравлены, церковь, коли имеется такая прихоть, с утра удостоена посещением. Теперь можно проводить досуг с семьей, съездить в отпуск и, конечно, ждать скидок в магазинах, чтобы побаловать себя шопингом. Мир окончательно разделился на тех, кто жаждет появления новинок в бутиках, и тех, кто ждет сезона распродаж.
Но в Веве никто ничего не ждал, потому что там будни мало чем отличаются от выходных – тихо, добропорядочно и умиротворенно. Снег падал на озеро, на набережную, на укутанные в брезент катера и яхты, на нахохлившихся лебедей и уток, на вычурную двухъярусную карусель с вызолоченными каретами и архаичными пейзажами на самой крыше, где их разглядеть никто не в состоянии. Но зато какие у них рамы – сколько пышности и блеска, уносящего фантазию в прежние времена, когда здесь была патриархальная, но честная бедность, и только иностранцы добавляли лоску, приезжая насладиться природой, своеобразной кухней и мягким гостеприимством местных граждан.
С тех пор иностранных туристов стало больше. И не все они наслаждались природой. Некоторые лелеяли планы обогащения и не обращали ни малейшего внимания на чарующий снег за окном ресторана «Луи Пятнадцатый». Они насыщались пищей.
– А Майе, оказывается, уже двадцать восемь, – драматически сообщил за завтраком Соха. И почему-то шепотом.
– Это ты к чему? – недоумевал Волк.
– Я к тому, что так мы скоро перейдем на старух, а там и до трупов недалеко, – загрустил Соха. – Нам надо привлечь к проекту совсем молоденькую девушку.
– Зачем?
– Понимаешь, девушка отвлекает, расслабляет и то-се, пятое-десятое. А когда появляется компания вроде нашей, любой человек напрягается и думает: ага, сейчас меня будут разводить.
– Это, Сохатый, когда люди тебя видят, они так думают. Тебе надо поработать над своим имиджем. Здесь, на Западе, одной твоей рожи испугаются. А потом еще узнают, что ты русский… Может, тебе легкую щетину отпустить? Она придаст тебе некоторой рафинированности.
– Да мне не подойдет твоя сахарность. Я же мужик, а не… как это… метросексуал.
– При чем тут метросексуал. Ты останешься мужиком, но при этом будешь производить располагающее впечатление… Хотя бы внешне.
– Мне самому не обязательно производить. Для этих целей мы как раз и будем водить с собой девушку. Придумаем ей какую-нибудь должность. Скажем… м-м-м… креативный директор. В конце концов, хочется с кем-нибудь перекинуться словом, знаешь, то-се, пятое-десятое…
– Я думаю, ты с ней хочешь перекидываться не словом, а делом. Но, если честно, я не узнаю тебя. Ты что, решил обзавестись постоянной девушкой?
– Нет, постоянство – это не мое. Хотя… конечно, дама под рукой никогда не помешает, но я об интересах нашего общего дела беспокоюсь, а ты…
– И у тебя есть такая дама на примете?
– Если дашь добро, то не проблема – появится.
– Только сначала нужно на нее посмотреть, а то приведешь такую лохушку, что в респектабельном обществе на три буквы пошлют.
– Покажу. Обязательно покажу. Недотрога. С двумя высшими образованиями. Она тебе понравится. Вот увидишь. Сам ее будешь просить у нас поработать.
– Ладно-ладно… Ты скажи лучше, когда завтра выезд в Женеву и где Борис?
– Выезд после трех, а Борис в компьютерной комнате. Играет в виртуальном казино.
– Нам надо придумать составы команд.
– Да, не помешает. Хотя один раз ты уже придумал.
– Соха! Пасть заткни. – Волк озлобился. – Ты сам вчера слышал, что Берлога все напутал. Там были погрешности. Поэтому и проиграли. А вовсе не из-за состава. Состав был шикарный. И я уверен, выйди он еще раз на поле, при идеальной загрузке, наши гении просто порвали бы всех этих Анри, Рональдинью и Джеррардов.
– Так все тренера говорят после поражений.
– Не тренера, а тренеры.
Волконский взял салфетку, чтобы писать на ней фамилии и осчастливить человечество перед концом света:
– С кого начнем?
– Со сборной тьмы. Так попроще. Дерьмо всегда на виду.
– Идет. Давай с тьмушников.
– С кого?
– С тьмушников. Ну, это от тьмы. «Тьма» как-то высокопарно звучит, а тьмушники похоже на чмошников.
