Я вдруг опамятовался: наблюдаю за работой фабрики! Как настоящий шпион. Хорошо, хоть фотоаппарата у меня нет. Кинулся прочь, украдкой оглядываясь: не идут ли за мной контрразведчики?
Дворец культуры был не дворец, а дом из больших кубиков. Толкнул одну дверь — заперта навеки, толкнул другую — отворилась. Я вступил в темноту и прохладу.
— Кого тебе?
Поискал глазами человека. Сухонькая старушка под лестницей, за маленьким столом, пила чай.
— Мне?
— Так ведь не мне же? — Старушка развеселилась.
— Библиотеку… Я хочу записаться в библиотеку.
— Это дело другое, — сказала старушка. — Ваш брат баловать ходит, по лестницам гонять. У нас тут этих лестницев — запутаешься… Поднимись на второй этаж. Ступай по коридору до конца. Библиотекаршу зовут Варвара Ивановна.
Широкая лестница, оплетая окно серпантином маршей, сияла под солнцем, дышала жаром. Ослепший и взмокший, я поднялся к неведомым книжным небесам, но и здесь меня ждал темный коридор.
Шел наугад. Дверь отыскал на ощупь. Отворил — Пушкин!
Лицо в профиль, глаза задумчиво устремлены… Проследил взгляд. Пушкин смотрел в зеленое, заполненное летом окно.
— Где же твое «здравствуй»?
Я вздрогнул. Возле книжных шкафов, у другого окна, — стол с ящичками для картотеки. За столом грузная седая женщина.
— Здравствуйте! — Я уже запаниковал: как плохо все начинается!
— Хороший портрет, — сказала библиотекарша. — Георгий удачное место для него выбрал. Ты кто? Первый раз тебя вижу.
— Мы сюда переехали. Я буду учиться в этом городе.
— В каком классе?
— В седьмом.
— А какие книжки хочешь читать?
— Я хочу Державина.
— Державина?! — библиотекарша приподняла очки, поглядела на меня долго, сначала безжалостно, а потом отошла: поняла, что я серьезно. — А почему Державина?
Это было мое больное место — объяснять. Ну почему мне нужен Державин? Державин благословил Пушкина. Державин был самым главным поэтом до Пушкина. Я видел его портреты: старик со звездами, очень похожий на Суворова. Я хотел знать, кого оттеснил Пушкин. Там, где мы жили раньше, Державина в библиотеке не было.
Я молчал слишком долго, и Варвара Ивановна сказала:
— Видно, ответить тебе не просто, но на лице у тебя написано, что говоришь правду: нужен тебе Державин… Открой шкаф. Ищи букву «Д». Первая книга как раз Державин. Прочитаешь, расскажи, понравилась ли.
Варвара Ивановна записала книгу в формуляр. Можно было уходить, но я медлил расставаться с этой прекрасной комнатой Пушкина.
— А ты стихи не пишешь? — спросила Варвара Ивановна.
— Пробовал.
— А ты еще попробуй. Мы объявили пушкинский конкурс на лучшее стихотворение, на лучшее сочинение, на лучший рисунок. Если Георгию Матвеевичу понравится, он тебя в свой кружок примет. Они у нас проворные, в поход собираются по родному краю.
— Ладно, — сказал я. — Попробую. Стихи напишу и сочинение.
Вылетел из библиотеки на крыльях. Пушкинский конкурс! Стихи о Пушкине! Поход по родному краю!
Открыл наугад томик Державина.
Светил возжженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Это было непонятно, но прекрасно.
— «Светил возжженных миллионы в неизмеримости текут»!
Я эти слова воскликнул, потому что их нельзя было прочитать, и все.
В испуге огляделся — никого!
Сквер, Державин, пушкинский конкурс и я.
Сел на лавку, залпом прочитал весь томик.
Какой чудесный дух крылами
От севера парит на юг? —
продекламировал я, озираясь.
Облака вверху были розовые, и я подумал, что еще не очень поздно, что хорошо бы пойти и поменять книжку, но, пожалуй, библиотекарша обидится, скажет: «Какой же ты несерьезный!» Мне не хотелось обидеть старую библиотекаршу. Постоял, постоял и пошел домой.
Лучей животворящих гений,
О Пушкин — светоч! Славный росс!
Мне показалось, что это не хуже, чем у Державина, и я возликовал.
О Пушкин — светоч! Славный росс.
Лучей животворящих гений,
Во мраке царств ты — пламень гроз,
Где вместо молний — вдохновенье.
Так вот и сочинилось в один миг. Меня словно подстрелили. Закружился на месте. «О Пушкин — светоч!» Побежал что было мóчи домой, к сестре.
— Нина, ты только послушай! Ты послушай. Я раз-два — и получилось.
