— Я уже подчёркивал, что деятельность лиги имеет в основе духовные мотивы. Необходимые материальные средства дают сборы от матчей, благотворительные пожертвования любителей прекрасного вида спорта — как организаций, так и частных лиц, суммы, выделяемые регионами, — исключительно на воспитание резервов, а также продажа сувениров.
— Означают ли ваши слова, что фирма "Кикс", производящая сувениры, самым тесным образом связана с клубами?
— Фирма "Кикс" пропагандирует идеи футбола. Её деятельность проникнута высоким идеализмом. Идеалы святее коммерции.
— Не буду ли я назойлив, если поинтересуюсь у свидетеля, что он имел в виду, говоря о воспитании резервов?
— Кхм. Это же ясно! Детский и юношеский футбол — наш фундамент. Молодёжь краеугольный камень будущего, как говорит мой отец.
— Можно ли предположить, что руководство клубов в целях правильного воспитания будущих юных героев поддерживает контакт с их родителями?
— Можно ли? Кхм. Я поражён! Нужно! "футболист — сын народа" — наш девиз. Семья — наша опора.
— Хэлло, я Роберт Симпсон из "Старлетт", готовлю репортаж о том, как наше здравоохранение заботится о престарелых. Ну да, о людях преклонных лет, ветеранах Освоения. Кто самый старший из пациентов вашей больницы? Момент, записываю.
Пятый такой визит — в госпиталь имени Багги-старшего — принёс славный улов. Мясистый двухметровый младенец, видно только что выпорхнувший из "Высшей костоправки" и мечтающий титуловаться "наш обозреватель по вопросам медицины", смачно потёр красные намытые ладони:
— С вас пиво, с нас сюжетик. Был тут в прошлом месяце один дедушка. Грыз орех и зуб сломал. Зубы все целы, но стёрты просто до корней. "Сколько ж вам, — говорю, — папа, лет?" — "Пятьдесят пять". Кой чёрт — ему все девяносто. Туда-сюда, полное обследование. Регидность мышц ярко выраженная, подагрические узлы такие, что хоть в учебник. Пришёл проф, туда-сюда: "Девяносто". А папа фигушки, папа разведчик и хочет полноценно трудиться, потому пиши пятьдесят пять. Сюжет?
— Сюжет, — сказал я. — С меня пиво. Имечко не запомнили?
— А нам память ни к чему, у нас картотека. Джейн, милочка, принеси карточку того чёрного папы, его ещё звали так забавно…
— Джон-Джейкоб Смит, — сказала красивая Джейн. — Шестнадцатый отряд разведчиков, южная граница первого региона, посёлок Весёлая Собака.
— Вы сказали "чёрный папа" — он негр, что ли?
— Великолепный негритянище, я бы не удивился, если бы ему добрая сотня отбарабанила.
"Мы, собравшиеся здесь, — мужчины и женщины, белые и чёрные"… Чёрные. Джон-Джейкоб Смит… Жан-Жак!
Ох, как это всё походило на правду!
Собаки в посёлке Весёлая Собака были грустные. Лежали под сваями домиков в тени, распластав хвосты по серой пыли.
Отец рассказывал, что, когда на Руссо завезли собак, они в первое время рычали, лаяли и выли без передышки. Их земной ум не мог примириться с местной фауной — шестиногой, и когда они стаей загоняли маленького безобидного длинноухого олешка и тот, припав на четыре копытца — средние и задние, в ужасе отмахивался от них передними, то даже бравые псы-вожаки отшатывались и пускались наутёк.
Наши собаки жмутся к жилью, для охоты они непригодны Знаменитый зверолов и зоолог Спаркс носится с идеей приручить чёрного коня — не для вьючной работы, а именно чтобы охотиться с человеком (я у него на сей счёт брал интервью), но это, по-моему, невозможно. Во всяком случае, хрип и зубовный скрежет табуна, в котором низкорослая самочка достигает трёх метров в холке — самая кровь леденящая музыка нашей планеты.
Посёлок был по-дневному пуст. Издалека — оттуда, где синел лес, — слышался грохот механизмов. Я свистнул, и тотчас послышался ответный свист. С высокого порога ближнего домика спрыгнул мальчик в разведчицкой шляпе набекрень.
— Вы кто?
— А ты кто?
— Я на вахте.
Это был подлинный юный переселенец, независимый, уверенный и настороженный, в комбинезоне на голом коричневом теле. Точь-в-точь я десять лет назад в шестом, отцовском отряде.
— Мне нужен Джон-Джейкоб Смит. Старый негр. Знаешь такого?
— Знаю. Это повар. Только вы ему кто? У него никого нет родных.
