— Что это? — Йошикава испуганно прикрыл ладошками уши. — Зачем это?
— Так "Бранцозу" же зовут "синими волками". Вы что, никогда не слышали, какой вой на стадионе стоит?
— Извините за любопытство, но вот те не столь молодые господа, прибывшие вместе с героем и одетые подобно ему, кто они?
— Члены клуба, конечно. Любители футбола. Они платят взносы и за это могут бывать в клубе, на тренировках, и на трибунах у них постоянные места.
— Как это удобно и интересно, я о такой системе ничего не знал.
Слишком много и слишком мало знал этот непонятный тип.
— А вы, — он спросил, — тоже являетесь поклонником какой-либо команды?
— "Юнтарча", — гордо ответил я, хотя гордиться было особенно нечем: "юнты" плелись в хвосте розыгрыша.
— И у вас тоже имеется красивый костюм?
— Не имеется.
— Нельзя ли спросить почему?
— Не по карману.
— Любопытно. Могу ли я понять вас так, что сумма взноса доступна далеко не всем?
— Ещё как далеко.
— Но из этого можно сделать вывод о том, что членство в клубе влечёт за собой определённую выгоду. Кроме, разумеется, бескорыстного, чисто спортивного энтузиазма.
— Можно.
Я знал, что у стоек уютных клубных баров, куда РБКА нос не совала, за рюмками контрабандного горячительного завязывались полезные знакомства, обмывались сделки. Я сказал адвокату об этом и о том ещё, что сегодня у нас без цветного пиджачишки даже кандидатуру в парламент выставить трудно "попробуйте-ка сами".
— О, я понимаю. Как много поучительного принёс мне наш разговор, как много интересного и важного!
Он снова снял очки и снова изменился — стал прост, напряжён и словно беззащитен.
— Вы можете мне помочь. Но это опасно.
— Я не боюсь, — сказал я, потому что не хотел бояться.
— Сегодня девятое июля. Завтра прибывает корабль с Земли. Два раза в год, вы, очевидно, знаете: десятого июля и десятого декабря. Вы репортёр, вам легче попасть на космодром. Требуется установить, какой груз будет доставлен для фирмы "Кикс".
— Производство и продажа футбольных сувениров?
— Совершенно верно — маленькая невинная фирма. Меня интересует даже не содержимое — вряд ли вам удастся с ним познакомиться, — а характер груза, его внешний вид, величина и упаковка.
— Что ж, — сказал я, — надо будет постараться.
— Надо.
Лиловый неподвижный браслетик бортовых огней обозначал вдалеке корпус корабля. Красные, зелёные и белые движущиеся огоньки — краны. Мне не приходилось прежде здесь бывать, и я не ждал, что космодром — просто огромное поле, на краю которого дощатый барак. Со стороны поля к нему один за другим подкатывали тягачи с платформами, на которых громоздились контейнеры. Получатели ждали у деревянного барьера, делившего барак пополам, — кожаные куртки, широкие шляпы, суровые физиономии, набыченные в ожидании: таможня и РБКА работали, видно, дотошно. В Толпе никому ни до кого дела не было — до меня тоже. Время от времени слышалось: "Кабинет электроники — принимайте… Фирма "Жако" — принимайте… (Вздохи облегчения.) Фирма "Унта" — пройдите к начальнику таможни". (Ругань сквозь зубы.)
Наконец из-за барьера прозвучало;
— Фирма "Кикс" — принимайте.
Груза было много, главную его часть составляли большие продолговатые ящики, изрядно тяжёлые, — рабочие фирмы выносили каждый втроём.
Я выскользнул на улицу. Ящики аккуратно укладывали в фургон электрокара. Сейчас он отъедет, и моя миссия будет выполнена. Как, чем помог я Йошикаве и помог ли — неизвестно
Внезапно возле машины поднялся шум.
— Жабы! — орал мужской голос тем криком, с каким нарываются на скандал. Жабы проклятые, вонючие!
Крикуна пытались унять те, кто пониже, — он был саженного роста, и они, тесня его скопом, приглушённо гомонили!
— Арчи, уймись, имей совесть!
— Совесть? А у вас совесть есть контракт нарушать, жабьи вы личинки? А за нос три года водить — что таращишься, что, что? Я вырву жабьи твои глаза, крыса!
Скандалисту уже крутили руки, а он отбивался, колотил ножищами в один из ящиков, приготовленных к погрузке, вопия совсем несообразное:
— Эй ты, живой товар, проснись, малыш! Тебя надули, дурья башка!
Его отшвырнули, ящик торопливо сунули в кузов, машина тронулась, а он цеплялся за борт, хрипел:
