Вытеснение русского языка из Молдовы привело лишь к тому, что русскоязычные (или, как их у нас называют, русофоны) отказались от поддержки национально ориентированных сил. Скажу больше — отрицание русского языка привело к размыванию самих этих сил, сосредоточившихся на заведомо ложных ориентирах. В процессе языковой борьбы вдруг выяснилось, что главная угроза национальной идентичности молдаван исходит совсем с другого полюса. Этнических русских в Молдове нынче немного, их политическое влияние минимально. А молдавская нация, несмотря на все проблемы — часть реальности.
Нормальным представляется то, что русский язык является проблемой, к примеру, для Украины. Украинское государство — едва ли не самый трагичный политический проект нашей эпохи. Задуманный как государство-нация, он испытывает постоянные проблемы, природа которых заключается в том, что украинская нация не может создать государство в тех пределах, в которых она желает существовать. Между жителями восточных, а, по большому счету, и центральных регионов нынешней Украины, и жителями нынешней России, нет заметной культурной разницы. Из-за этого существование Украины как национального государства оказывается неоправданным — если нация до сих пор не сложилась, то как может сложиться государство, существующее во имя этой нации? Киев прилагает все усилия для того, чтобы жители Украины осознали себя украинцами, именно с этим связаны гонения на русский, пропаганда мовы и прочая, и прочая.
В отличие от украинской нации, нация молдавская родилась не в девяностых годах прошлого века, а лет эдак на семьсот пораньше. Молдавская нация — это реальность, игнорировать которую невозможно. Проблемы нашей национальной идентичности во многом искусственны — они кроются, прежде всего, в политической и экономической слабости нынешнего молдавского государства. Да, сегодня само существование молдаван находится под угрозой. Но эта угроза абсурдна — ведь молдавской нации не надо формироваться, она прошла этот процесс много веков назад. Просто внешние силы заставили нас поверить в то, что нам лучше быть кем угодно другим, только не теми, кем мы являемся. Если украинское государство нынче живет без своей нации, то молдавская нация нынче живет без своего государства.
Кризис имеет свои пределы. Государственное строительство, формирование национально ответственной власти — это, наверное, все, что нужно молдаванам, чтобы навсегда забыть о кошмаре румынизации. Молдавская нация может быть двух- или даже трехязычной, проблема заключается вовсе не в языке. Проблема заключается прежде всего именно в характере государства.
8.2007
Флориан Краско
Национальная идея — противовес румынизации и коммунизму
В последние месяцы в информационном поле Молдовы только и говорят, что об апокалипсисе. Перед тем, что происходит в стране, оказался бессилен даже свойственный нашему народу нездоровый оптимизм. Наметившееся крушение коммунистической власти, о котором еще совсем недавно мечтали доморощенные мыслители всех политических мастей, как оказалось, не принесло должного удовлетворения. Как-то совершенно неожиданно выяснилось, что никто не признает за молдавской государственностью права на будущее. Не признает не из злонамеренности, а просто потому, что это будущее разглядеть невозможно, сколько не мучай глаза.
Не обошли апокалипсические настроения стороной и наш журнал. Откровения от коллеги Зданкевича насторожили меня с самого начала. Moldovatoday.net изначально задумывался как оракул нового молдавского национализма, а национализм, не ориентированный в будущее, не выживает. Тем большую тоску я испытал, когда стало ясно, что апокалипсическим излияниям Зданкевича я не могу противопоставить ровным счетом ничего.
Текстовое пространство Зданкевича — это мир, изначально лишенный права на завтрашний день. Священное Писание говорит нам, что никому не дано знать дату конца света. Но некоторые при этом берут на себя смелость утверждать, что к Молдове эта истина не относится. И подчас даже сам как-то не замечаешь, что перестаешь внутренне дискутировать с этим, незаметно для себя признавая, что страна, в которой ты живешь — обреченное государство.
