Фундамент оптимизма - страница 37

Под непосредственным влиянием США научно-техническая революция начинается и в западноевропейских государствах, которые во многом обязаны ей своим послевоенным хозяйственным развитием. Неспроста в некоторых странах, даже изрядно разоренных войной (ФРГ, Италия), в 50-х годах заговорили об «экономическом чуде».

Но, пожалуй, наиболее яркую иллюстрацию того, как научно-техническая революция может преобразить облик страны, мы найдем не в Европе и не в Америке — в Азии. Это пресловутое «восточное чудо», «японский феномен».

«Мы в Европе еще очень часто думаем о японцах как о людях, которые нас догоняют. Но это уже не так: они нас перегоняют, — писала французская газета „Монд“. — Это мы, если смотреть на нас из Токио, кажемся людьми, тянущими груз в темпах XIX века, и это они оказываются людьми, которые быстрее, чем мы, устремились в 2000 год».

Япония, которая в 1945 году лежала в руинах, стала вторым индустриальным гигантом капиталистического мира. За 10 лет (с 1958 по 1968 год) объем промышленного производства в капиталистических странах увеличился на 55 процентов (в социалистических — на 83). А в Японии — на 245 процентов.

Японские эксперты «без ложной скромности» заявили, будто Страна восходящего солнца к 1990 году обойдет нынешнего лидера США по объему национального дохода в расчете на душу населения, то есть станет «самым богатым государством мира». Что, по крайней мере, в ближайшее время японская промышленность сохранит свои беспрецедентно высокие темпы ежегодного прироста (17–18 процентов), которые были гораздо выше, чем в США (4 процента) и даже в ФРГ (13 процентов). Оракулы грядущего просперити как бы забыли, что динамика этого развития не была устойчивой: подъемы перемежались спадами. Последний рывок — «бум Идзанаги», как величали его по имени божества, которое, если верить древним японским преданиям, сделало Страну восходящего солнца «пупом земли», — начался в 1965 году. Но, как и предвидели советские специалисты, вскоре закончился, подобно предшествовавшему ему «буму Ивато», продолжавшемуся с 1958 по 1961 год. Самый глубокий спад со времени «великой депрессии» 30-х годов, охватившей Запад в 70-х годах, не миновал и Японию.

И все же факторы «большого скачка» стали предметом анализа во всем мире. В длинном их списке (ничтожные собственные военные расходы и, напротив, солидные дивиденды от американских заказов в связи с войной в Индокитае, высокий уровень технической грамотности у японских трудящихся и в то же время относительно низкая заработная плата, ряд других факторов) обычно на одном из первых мест называют секрет, который в общем-то не нов, — он в искусстве снимать сливки научно-технического прогресса.

Предприниматели зорко следят за рынком изобретений во всем мире, выискивают самые многообещающие нововведения и, вместо того чтобы заново «открывать Америку», тут же импортируют их, не скупясь на оплату патентов и лицензий.

11 лет и 25 миллионов долларов затратил концерн «Дюпон де Немур» (США), чтобы разработать способ изготовления нейлона. Компания «Тоё Рэйон» (Япония) поступила проще — приобрела патент. За девять лет (1951–1959) она выплатила за него 7,5 миллиона долларов. Но расходы окупились с лихвой: один лишь экспорт нейлоновой продукции принес компании за тот же период 90 миллионов долларов. По выпуску искусственного волокна Япония опередила все другие страны.

Япония выигрывала раунд за раундом в соревновании со своим вчерашним победителем, нанесшим ей некогда атомный нокаут. Она одерживала верх даже в таких областях, где США были когда-то пионером. По производству транзисторных радиоприемников Япония заняла первое место в мире, а телевизоров и счетно-решающих устройств — второе. Они зачастую лучше американских и европейских.

А ведь до войны товары с клеймом «Made in Japan» слыли олицетворением недоброкачественности. Злые языки утверждали, будто японские часы покупались не поштучно, а на вес — пудами, словно лом. Велосипеды же, гнувшиеся под тяжестью седока, можно было рекламировать как верное средство незамедлительно отправиться на небо…