Фундамент оптимизма - страница 26

Можно понять Стасикрата, не обладавшего, по-видимому, счастливым сочетанием юношеской увлеченности и мудрости мужа. Но понять и тем паче простить Александра… Разве не прав был этот человек, располагавший неимоверными возможностями, когда, взвесив их вместе с потребностями на весах целесообразности, сказал «нет»? Впрочем… и Хеопс, прежде чем он выбрал лучший проект своей гробницы, тоже, должно быть, соразмерял возможности и потребности. И тоже наверняка руководствовался соображениями целесообразности. Только понимал ее по-своему…

И сейчас, естественно, критерий этот, а его не миновать в оценке любого замысла или творения, великого или малого, научно-технического или иного, понимается по-разному.

…В январе 1960 года в Египте, под Асуаном, началось сооружение Великой нильской плотины. Объем одних только земляных работ, выполненных при возведении новой «рукотворной горы», — 17 Хеопсовых пирамид! В мае 1964 года Нил был перекрыт.

Иностранные репортеры, присутствовавшие при этом, как всегда, охотились за впечатляющими цифрами и кадрами. Шутка сказать: 17 пирамид Хеопса!

— Знаете, что в этой стройке самое главное? То, что от нее выигрывает весь народ, все 30 миллионов жителей, — увещевал осаждавших его журналистов доктор технических наук Н. Малышев, под руководством которого разрабатывался проект асуанского комплекса.

Ну а 17 пирамид Хеопса в Асуанской плотине? Да, это грандиозно. Но ведь 20 было бы еще грандиознее! Впрочем, почему 20, а не 27?! Или не… просто 7?

Строгие расчеты, выполненные в московском институте «Гидропроект» под руководством Н. Малышева, дали именно такое значение. Только так удалось бы укротить Нил наилучшим из всех возможных способов.

Не только на нас, непосвященных, но даже на иных профессионалов науки и техники, отнюдь не новичков в своей области, прямо-таки гипнотическое действие оказывают грандиозные размеры, подавляющая массивность некоторых машин и сооружений. Сотни тысяч тонн стальных конструкций, миллионы «кубов» бетона, многометровое многопудье станков и машин. Но разве главное эффектность, а не эффективность?

Оглянемся снова на пирамиду Хеопса. Да, перед нами подлинное чудо инженерного искусства. Опредмеченные знания, овеществленные в «рукотворных горах», причем не только технические, но и научные.

Ведь любой труд не что иное, как овеществление какой-то идеи. Но разве оправдает когда-нибудь это тщеславного деспота, десятилетиями истощавшего силы целого народа в своих эгоистических интересах? Тысячи людей гибли от непосильного труда, из-за частых аварий, тысячи несчастных были безжалостно истреблены по окончании строительства, чтобы никто не узнал, как расположены внутренние ходы, ведущие к саркофагу и окружавшим его сокровищам. Тысячи имен преданы забвению ради того, чтобы никогда не стерлось из людской памяти одно-единственное; оно запечатлено всюду, где только возможно, даже на блоках, слагающих усыпальницу: Хеопс, Хеопс, Хеопс… Подлинные же ее строители канули в Лету. Сделано все, чтобы убить живое и увековечить мертвое: труп заслонил собой труд.

Впрочем, слезы, пот и кровь давно уже смыты временем с холодных камней, а пирамиды «еще и теперь простирают гордые выси свои вверх до Плеяд золотых». Воистину потрясающие памятники гения и злодейства!

Хиросима, превращенная в кладбище, тоже «материализованный замысел», тоже «отпечаток» цивилизации, который дает определенное представление об уровне научно-технического прогресса в стране, чьи правители в одно мгновение заложили исполинскую гробницу, дабы показать всему миру, на что они способны…

«Всякое изобретение должно оцениваться не только с точки зрения принципиальных возможностей его осуществления, но также с точки зрения того, как это изобретение может служить человеку», — призывал Н. Винер, как бы давая понять: розовые очки детски непосредственного (но и детски наивного) изумления и восхищения не такая уж безобидная штука, если на их увеличительные стекла не нанесена шкала человеческих ценностей.

Можно понять впечатление, произведенное взрывом первой атомной бомбы на ее испытателей. «Драматическая сцена внутри убежища не поддается описанию, — вспоминает американский генерал Фаррелл, находившийся на полигоне Аламогордо 16 июля 1945 года. — Было вызвано к жизни нечто колоссальное и нечто новое, что, пожалуй, окажется неизмеримо важнее открытия электричества или любого другого из великих открытий, оказавших сильное влияние на наше существование. Эффект действия этих сил вполне можно назвать беспрецедентным, грандиозным, прекрасным и ужасающим».