Примарх раздвинул оружейников в стороны и подошел к нему. От тела Примарха исходил сильный аромат полировочных порошков и благовонных масел. Хотя Сантар был высок даже по меркам Астартес и облачен в полный боевой доспех, Манус все же возвышался над ним, глядя сверху вниз беспощадными серебристыми глазами. Они напоминали осколки вулканического кремня — твердые, неумолимые, острые, и советник с трудом подавил дрожь под их взором. Сантар чувствовал, как его душа раскрывается и исследуется Примархом, способным узреть любую слабость и несовершенство.
Но и сам советник был достойным сыном Медузы, и сильно походил на свою «мать» — его грубые прямые черты напоминали скалистые утесы на склонах гор, серые глаза словно отражали изорванное великими бурями небо родного мира.
Много десятилетий назад, при попадании в Легион, левую руку Сантара заместили бионическим имплантатом. Спустя годы, обе ноги Первого Капитана постигла та же участь.
— Ты для меня больше, чем советник, Сантар — промолвил Манус, кладя руки на НАПЛЕЧНИКИ оруженосца. — Ты — лёд, охлаждающий мой огонь, когда тот угрожает подпалить здравый смысл, данный мне Императором. Хорошо, если ты не разрешаешь мне казнить Бальхаана, то, какое наказание предложишь?
Сантар набрал воздуху в грудь — невероятное уважение, проявленное Примархом, обездвижило его язык и высушило губы. Сам Примарх тем временем вернулся к оружейникам.
Наконец, разозлившись на себя за минутную слабость, советник начал:
— Капитан Бальхаан извлек жестокий урок из этого разгрома, но его слабость подлежит несомненному наказанию. С другой стороны, если снять его с командования, то экипаж «Феррума» будет окончательно деморализован. Я уверен, что они смогут восстановить свою воинскую честь лишь под руководством Бальхаана.
— Ну, так что же ты предлагаешь? — спросил Феррус.
— Вы должны показать ему, что он навлек на себя ваш гнев, но вместе с тем — что вы милосердны и позволите ему и команде корабля вернуть ваше доверие.
Манус кивнул. Оружейники, наконец, закончили свою работу, соединив нагрудник с пластинами, защищающими спину, и Примарх развел в стороны серебряные руки, а слуги опустили длинные полосы ткани в железные шары с душистыми маслами и тут же обмотали ими их живой металл.
— Тогда я прикажу одному из Железных Отцов присоединиться к команде «Феррума».
— Это вряд ли понравится Бальхаану, — заметил Сантар.
— У него не будет выбора!
Анвилариум «Железного Кулака» напоминал гигантскую кузницу: огромные шипящие поршни опускались и вздымались у стен залы, а отдаленный грохот молотов отзывался эхом по полу из листового металла. Это место, пожалуй, чем-то похожее на пещеру, источало острые ароматы нефтяных масел, в воздухе разило раскаленным металлом — иными словами, здесь царил запах машин и заводов.
Сантар каждый раз наслаждался пребыванием в Анвилариуме — здесь замышлялись великие дела и ковались небьющиеся узы братства. Быть частью его — великая честь, о которой немногие мечтают и почти никто не достигает.
Прошло два месяца со дня трагического столкновения «Феррума» с кораблями Диаспорекса, и 52-я Экспедиция ни на шаг не приблизилась к своей цели — уничтожению флота предателей. Выводы, сделанные из истории с Бальхааном, позволили избежать бОльших потерь, но шансов вовлечь врага в открытое сражение не прибавили.
Сантар и прочие воины из Клана Аверний возвышались по стойке «вольно» у огромных ворот, ведущих в Железную Кузню, наисекретнейший реклюзиум Примарха. В дальнем конце Анвилариума возвышались Морлоки Легиона, их Терминаторская броня блистала в алом огне факелов, укрепленных в железных держателях. Солдаты и старшие офицеры Имперской Армии стояли рядом с облаченными в робы адептами-механикумами. Сантар поймал на себе взгляд блестящих аугметических глаз их старшины, адепта Ксантуса, и уважительно кивнул ему.
Ему, как Капитану Первой Роты, принадлежало право объявить приход Примарха, и Сантар вышел в центр Анвилариум, и к нему промаршировали знаменосцы Легиона, остановившись чуть позади. Один из них держал личное Знамя Примарха, на котором изображалась победа Мануса над Великим Червем Азирнотом, другой же нёс стяг с вышитой Железной Рукавицей Легиона. Девизы на знаменах были выполнены серебром по черному бархату, а края полотнищ не раз пробивали вражеские пули и клинки. Хотя оба флага не раз бывали в самом пекле сражений, ни одно из них ни разу не пало наземь, и не было выпущено из рук. Тысячи побед одержал Легион под их сенью.
