Мама моя была великодушной и доброй женщиной. И не только к своей семье, к своим детям. Она делилась с людьми последним куском ржаного хлеба, последней картофелиной. В долгие зимние вечера она пряла лен, напевая грустную песню, и монотонное жужжание прялки сливалось с этим тихим напевом, создавая неповторимую гармонию из слов, треска горящих поленьев в русской печке и жалобного посвистывания ветра во вьюшках. Песни о печали, о скорби человеческой жизни, песни моего детства...
В редкие праздничные дни я уходил к северо-восточной стороне города, где на холмистой местности, спускающейся к реке, у парка многовековых дубов и лип, стоял Спасс-Преображенский монастырь. Он был обнесен высокой кирпичной стеной, в верхней части которой находились многочисленные бойницы. С нее, этой стены, наши пращуры встречали врагов Руси Великой.
Помню, как старый служитель монастыря-крепости рассказывал мне:
- Ближе к осени, в год 1380, великий князь Митрий повел русские полки к полю Куликову, чтобы разбить татар с монголами. Сотни лет они разоряли наши земли, жгли города, уводили в степи лучших мастеров, а красивейших голубоглазых и чернобровых жен делали наложницами раскосых и кривоногих ордынцев. Но великому терпению и скорби великой, отрок Иване, всегда приходит конец. Восстала Русь! Наш славный град послал свой лучший полк князю-освободителю. Победа была такой, каких не знала русская земля...
Я зачарованно слушал, думая: сказка это или быль? Если быль, то почему в школе нам не рассказывали об этом? Если сказка, то сколько же в ней любви и гордости за свое Отечество!.. С годами я узнал, что нет сказки, которая была бы лучше были о прошлом моего народа.
...1916 год. Помещик Ямщицкий продал имущество, дом, землю и укатил в неизвестном направлении. Мы оказались без крыши над головой. Тогда отец решил построить для семьи небольшую хатенку на пустыре над самой кручей Десны. Это место испокон веков называли Шпильком, то есть горой. На нем уже давно приткнулись три лачуги, огороженные плетнями. Поставили сруб и мы, верх хаты покрыли соломой. Здесь вскоре умер мой отец. Мне в то время исполнилось только пятнадцать лет. А через год не стало и матери. За старшего в семье все заботы легли на мои плечи. Памятная зима 1919-го, холодная, голодная, казалось, никогда не кончится она для меня.
Но отшумела половодьем весна. С приходом в Новгород-Северский советской власти моих братьев и сестер поместили в только что открывшийся детский дом, а меня к себе на воспитание взял партизан Кравченко, муж сестры Анны.
А вскоре в нашем городе начал работу комсомол. В числе его активистов была Александра Семеновна Прудник. По ее рекомендации я и мои друзья детства - Михаил Петров, Павел Подлипайлин, Наталья Хиро, Иван Савченко, Аня Жиглова, Петр Величковокий и Николай Прудник, младший брат Александры, вступили в Ленинский Союз Молодежи.
И вот первые мои шаги в комсомоле - политграмота. Все вечера заполнены до предела: участие в различных кружках, политбеседы, собрания. Большую роль в воспитании комсомольцев играли поручения. Они подбирались в соответствии с интересами, склонностями и уровнем политической подготовки.
В двадцать втором году в числе немногих комсомольцев нашего города я оканчиваю Совпартшколу и получаю направление на самостоятельную комсомольскую работу - райоргом в село Клишки.
Неказистое село Черниговской губернии имело статус районного центра, Ютилось оно среди лесов и топи непроходимых болот. Глухомань, бездорожье, отсталость и забитость местного населения были благодатной почвой для разного рода контрреволюционных банд. И если раньше я только слышал или читал о бандах и чинимых ими злодеяниях, то здесь, в Клишках, мне пришлось стать непосредственным участником борьбы с ними.
Район наш был облюбован бандой Иващенко, выходцем из богатой семьи, люто ненавидевшей советскую власть. Главарь этой банды хорошо знал местность - здесь он вырос. Его шайка производила стремительные налеты на Клишки, убивала преданных революции людей, ответственных работников и бесследно исчезала. Словом, враг был серьезный. А партийная организация в селе - десять человек. Нас, комсомольцев, восемь. Даже по тем временам - и то не густо.
