– Вот что, боевые товарищи и друзья. Думаю, у квартир коллекционеров надо засады устраивать. Если вы заметили – есть некоторая периодичность в кражах, и сегодня-завтра надо ждать еще одну. Гиви, какие у тебя адреса были?
– Так листок у вас на столе.
Василий Федорович поискал среди бумаг:
– А, вот, нашел… Гиви, берешь на себя квартиру на Сретенском бульваре.
– Не годится. Оттуда до Лубянки – два шага. Не полезут воры, побоятся. Картины в карман не уберешь, здесь машина нужна.
– Резонно.
Рядом с Лубянкой на Старой площади располагалось здание Центрального комитета Компартии. Эти районы активно патрулировались милицией, чекистами.
– Скорее всего, если наводчик местный, полезут в две квартиры – на Солянке или на Воронцовом Поле.
Начальник угро посмотрел в бумаги:
– Да, в обеих квартирах есть чем поживиться. Короче, так: Гиви – на Солянку, Андрей – на Воронцово Поле. Хотите – договаривайтесь с хозяевами, их соседями на площадке – да хоть на чердаке сидите, мне все едино. Только кражи допустить нельзя.
– С чего вдруг шум подняли?
– А ты, Гиви, слепой? Фамилии коллекционеров тебе ни о чем не говорят? Да они с Абакумовым, министром МГБ, на равных, на всяких заседаниях-совещаниях встречаются. Коли на нашем участке кража произойдет – как ты думаешь, кто расследовать будет? Городское управление? Не надейся. Тебя же, Гиви, заставят носом асфальт рыть. Понял? Все, с утра в отдел можете не приходить, но если что – взыщу строго.
Когда оперативники вышли в коридор, Гиви пробурчал:
– Почему опять мы? Сергей есть, Мыкола наконец…
– Они в прокуратуре, на подхвате. Или ты считаешь, что в морге или других местах веселее?
– Ладно, ладно… Это я так, к слову.
Они вышли от начальника озадаченные. Как и где организовать засаду? Разошлись в задумчивости.
По дороге Андрей раздумывал – направиться к соседям коллекционера по площадке? Имеют полное право не пустить; да и не факт, что они не разболтают охочим до сплетен старушкам у подъезда. Андрей вспомнил слова бывшего командира своего разведвзвода:
– Хочешь что-либо спрятать – положи на видное место, – говаривал он.
А не попробовать ли ему одеться работягой, изрядно выпившим после работы? Таких брезгливо обходят, не обращают внимания, а уж запомнить лицо кому в голову взбредет?
Старый ватник, в котором он ездил копать картошку, был. Найдутся и потрепанные брюки.
На подходе к дому Андрей купил чекушку водки, или иначе говоря – четвертинку. После завтрака оделся: кепка замызганная, потертый, а местами – с прожогами от костра ватник, неопределенного цвета брюки с заплатой на колене, заправленные в кирзовые, с фронта еще, сапоги. Посмотрел на себя в зеркало: эх, надо было вчера не бриться! С примусов на общей кухне обтер сажу и размазал ее по лицу. Вот, почти самое то!
В правый карман брюк он сунул «ТТ», в левый – запасную обойму. В наружный карман ватника – для полного антуража – чекушку.
Контролер у входа в метро еле пропустил его:
– Чего пристала, тетка? – возмутился Андрей. – Вот мой билет, да и тверезый я. Вишь, со смены еду. Что же мне, пешком идти?
Придраться контролеру было не к чему. Не пьян, к пассажирам не пристает, матом не ругается.
– Иди уж, обормот.
Андрей про себя довольно улыбнулся: стало быть, маскарад удался.
По прибытии на улицу Воронцово Поле, остановившись у самого дома, он облил воротник ватника и драный свитер водкой, потом запрокинул голову и сделал из бутылки добрый глоток. Достав из кармана луковицу, пожевал ее. Лук попался злой, ядреный – аж слезы потекли.
Вот теперь образ закончен. Все, что он сейчас сделал, было как последний штрих, как мазок в завершение картины.
Шедшая мимо прохожая, учуяв запах спиртного, обошла Андрея брезгливо:
– Фу!
Андрей дохнул в ее сторону:
– Какая фифочка! За станок бы тебе или в коровник! Нос она воротит! Тьфу!
– Хам неумытый! – взвизгнула дама и постаралась побыстрее уйти – от такого всего можно ожидать.
Андрей еще раз убедился, что выбрал правильный путь.
Он зашел в подъезд и поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами. Коллекционер жил на четвертом этаже, и его дверь была отлично видна.
