Навстречу им попался прохожий, судя по замасленной форме – паровозник из депо.
Грузовик остановился. И вот уже чего у Василия Федоровича было не отнять – так это умения разговорить людей, даже угрюмых и в полночь. Уже через минуту железнодорожник показывал рукой, как лучше проехать.
– Спасибо, отец, счастливо отдохнуть, – напоследок попрощался начальник угро.
– Вот, Серега, учись у начальника, как надо с людьми разговаривать. Потому он и начальник, а ты простой опер, – назидательно произнес Мыкола.
Иногда он говорил по-русски совсем чисто, но когда волновался, переходил на суржик, смесь русского и украинского.
Грузовик проехал еще немного, повернул налево и метров через двести остановился.
Василий Федорович вновь выбрался на подмостку:
– Если паровозник не соврал, то направо должна быть Лесная улица. У нее четные номера есть, а нечетных нет, видимо – на перспективу оставили. С одной стороны хорошо, слева лес.
Водитель заглушил мотор, и стало слышно, как шумит ветер в кронах деревьев.
– Слазьте. Дальше идем пешком, чтобы не спугнуть.
Когда все выбрались из кузова, начальник подошел к угловому дому и пожужжал ручным фонариком. Были такие, трофейные – у них не было батарейки. Нажимаешь на рычаг, как у эспандера, раскручиваешь динамо – и горит лампочка. На фронте Андрей пользовался таким, но кисть руки быстро уставала. Один плюс был у такого фонарика – батарейку в запасе таскать не надо. Но в разведке они не прижились, шумели сильно, а в пехоте ими пользовались, правда – уже под конец войны.
– Лесная, – прочитал начальник, – но вот дом тридцать второй. Пошли, только не разговаривать.
Хотя они старались идти тихо, собаки учуяли их, услышали и подняли лай.
– Вот не вовремя! Всю округу разбудили! – подосадовал Мыкола.
– Тс!
– Да чего уж теперь?
Василий Федорович еще раз пожужжал фонариком:
– Рядом уже, двадцатый дом.
У нужного дома остановились. Невысокий бревенчатый дом стоял за забором, и с улицы виднелась только крыша.
Начальник толкнул калитку – заперто. Ну да, как же, оставит этот упырь калитку на ночь открытой! Держи карман шире!
– Кто что дельное предложит?
– Вы меня подсадите немного, я через забор перемахну и калитку открою, – предложил Сергей. Телосложением он был самым щуплым из всех.
– Годится, давай. Как во двор войдем, Мыкола и я – к входной двери. Сергей и Андрей – к задней стене дома, за окнами смотреть.
– Ясно.
Мыкола и Андрей скрестили руки, и Сергей встал на них. Его подняли, он уцепился за верх высокого забора, подтянулся и спрыгнул уже по ту сторону его. Однако попал он неудачно: раздался металлический грохот, как будто упало железное ведро.
Уже не таясь, Сергей выматерился, щелкнул засовом и открыл калитку.
– Ты чего шумишь?
– Я же не кот – в темноте видеть! Ведро пустое там было.
Скрываться смысла уже не было.
В доме зажегся свет, потом раскрылась створка окна.
– Кого по ночам носит, шантрапа! – спросил звероватого вида мужик в синей майке. Но увидев незваных гостей, он сразу захлопнул окно. Наметанный глаз бывшего уголовника сразу различил короткие стрижки. «Мусора!» – определил бандит.
Свет в комнате тут же погас.
Встав под защиту простенка, Василий Федорович крикнул:
– Гражданин Абросимов, милиция! Не дури, дом окружен. Лучше добровольно выдай оружие и выходи с поднятыми руками.
В ответ грохнул выстрел из дробовика, разнеся стекло и оконную раму – на близком расстоянии дробь или картечь действовали не хуже автоматной очереди.
Пригнувшись, чтобы не попасть под выстрел, Андрей с Сергеем пробежали вдоль боковой стены.
– Серега, ты стой на углу, а я к тебе спиной – буду за окнами приглядывать.
Там, у крыльца снова грохнул, как гаубица, дробовик. Собаки в окрестных домах залились лаем.
Андрею показалось, что в глубине комнаты что-то мелькнуло, и он выстрелил сквозь стекло.
– Ты чего? – обернулся к нему Сергей.
– Показалось, что вроде шевельнулся кто-то в комнате…
– Если кажется, креститься надо.
– Я же комсомолец, атеист.
Наступила тишина, и с переднего двора снова донесся голос начальника угро:
– Абросимов, бросай оружие! Сопротивление бессмысленно!
В ответ – тишина.
