Дверь в квартиру снова открыл ее отец. Он оглядел Андрея с видимым удовольствием:
– Заходи, герой!
Пригласив в гостиную, полковник подал Андрею руку – тот явно рос в его глазах.
– Рапорт твой читал. Не скрою, доволен. Матерый медвежатник был этот Федька. Правда – был, да весь вышел. Нам бы в органах побольше таких, как ты, мы бы преступной гидре быстро голову скрутили.
– Стараюсь.
– Не сбавляй оборотов, так держать!
– Есть.
Вошла Валя:
– Папа, хватит командовать, Андрей не на службе. Ой, да ты сегодня с наградами! Как здорово! А именное оружие взял?
– Специально для тебя, любуйся. – Андрей вытащил магазин с патронами и протянул пистолет Вале.
– Тяжелый какой! – Девушка прочитала табличку.
– Как у героев Гражданской войны – Буденного или Ворошилова! Завтра девчонкам расскажу – обзавидуются!
– Валя! – укоризненно покачал головой отец. – Может, по такому случаю по рюмочке?
– Знаю я тебя! Сначала рюмочка, потом разговоры пойдут. Андрей, уходим.
Они гуляли, в кафе ели фисташковое мороженое, катались на колесе обозрения. С высоты Москва казалась огромной, просто без конца и края – улицы, дома.
– А представляешь, что будет через десять, двадцать лет? – мечтала Валя. – Дома построим новые – уже пять высоток заложили. Машины красивые ездить будут, люди будут ходить нарядно одетые…
– Мы к тому времени старые будем, – спустил ее с небес на землю Андрей.
– Вовсе и нет! Через десять лет тебе сколько будет?
– Тридцать пять, почти пожилой.
Валя звонко расхохоталась:
– У нас с тобой все впереди! Тридцать пять – пожилой! Вот уморил!
На аллее в парке им встретилась знакомая Вали, из школы. Увидев ее, Валя взяла Андрея под руку:
– Познакомьтесь: это Верочка, учитель из нашей школы. А это Андрей. Его именным оружием наградили вчера!
Верочка смотрела на Андрея удивленно. Вот завтра разговоров в учительской будет!
Расставаться, как всегда, не хотелось, но завтра обоим надо было на работу.
Незаметно пролетело лето. Как-то неожиданно, хотя Андрей сам писал рапорт о направлении на учебу, пришел приказ о зачислении его в Московскую специальную школу милиции.
Андрей с бегунком пробежал по службам. Провожали его сотрудники с пожеланиями, добрыми напутствиями. Кто-то вспомнил о предсказании начальства, что Андрей не засидится в постовых, пойдет дальше.
Двадцать восьмого августа, как ему и было предписано, он прибыл в школу.
Москвичей, служивших непосредственно в московской милиции, была половина курса. Остальные курсанты были из Московской области и близлежащих областей вроде Тульской, Ярославской, Калужской. У многих на кителях – боевые награды. А возраст был разный, и Андрей опасался, что будет выглядеть «стариком». Но на построении с удивлением увидел, что возрастной разброс велик – от едва отслуживших срочную службу и не успевших попасть на фронт и до тридцатипятилетних, у которых были даже звания офицерские, в основном лейтенантские. Хотя не факт, что они имели опыт и стаж службы в милиции – ведь при приеме на службу звания присваивали не ниже армейских. Андрей в армии был сержантом, и в милиции имел такое же звание.
Репрессии в стране, поутихшие в годы войны, возобновились в январе 1948 года. В Минске был убит чекистами Соломон Михоэлс, затем разгромили еврейский антифашистский комитет. Жданов с резкой критикой обрушился на Ахматову, Зощенко, Шостаковича, назвав их «безродными космополитами».
А по улицам на самодельных громыхающих тележках разъезжали инвалиды – безногие, безрукие. Они просили милостыню, с горя, от ощущения своей ненужности пили «горькую». Сталин, с именем которого они шли в бой, распорядился выслать их из Москвы за 101-й километр, дабы не портили вид на улицах. Так генералиссимус платил своему народу за те великие жертвы, которые он принес.
Жулье и мошенники всех мастей процветали. Обмен денег, названный денежной реформой, в первую очередь ударил по простому народу. Заведующие базами, директора магазинов, вагонов-ресторанов, складов успели сдать наворованные деньги под видом выручки, а товары и продукты пустили в оборот, вернув вложенное, и в накладе не остались.
