Фридолин так долго пролежал за поленницей, столько времени потратил на обследование огорода и на кукурузное пиршество, что когда он снова пустился в путь, уже близилось утро с росою и свежим ветром. Он должен был поскорее найти себе пристанище хотя бы на день. Что найти его на плоском берегу озера не удастся, он уже понял и потому повернул от берега.
Поля плавно поднимались вверх, к небольшой, сухой вершине горы. Медленно, пыхтя, преодолевал Фридолин этот легкий подъем, проклиная свой переполненный желудок и уже совершенно позабыв, с каким удовольствием он его наполнял. Барсук чувствовал себя вялым, за последние, часто бессонные дни и ночи он переутомился и теперь почти не смотрел на дорогу…
Внезапно земля ушла у него из-под лап, и он упал второй раз за эту ночь, упал в довольно глубокую яму, из которой Дитцены и Шёнфельды обычно брали песок для своих нужд. Барсук упал на глубину больше метра, но не ударился, так как дно ямы покрывал мелкий мягкий песок. Но, угрюмо оглядев довольно крутые стены, он решил уже не покидать этой самой судьбой разверстой у него под лапами ямы. Ведь кто знает, сколько бы он еще искал себе пристанище. А рассвет был уже совсем близок…
С большим трудом, кое-как, барсук вырыл нору в песчаной стенке ямы, заполз туда и в то же мгновение уснул.
На востоке над большим озером Карвитц всходило ласковое солнце и яркими лучами согревало и освещало мир. Поднялся легкий ветерок, постепенно он набирал силу, заставляя шуршать листья ольхи и прибрежные камыши. По песчаной горе большими скачками пробежал заяц, насторожился, учуяв незнакомый запах барсучьего следа, осторожно его обнюхал и на какое-то время задумался. Затем, безопасности ради, сделал крюк и направился вниз, на луг Шёнфельдов, намереваясь там позавтракать.
А барсук Фридолин спал.
На дороге, ведущей от деревни к Лесному острову, появились двое двуногих. Это были молодой Гюльднер из семьи потомственных кузнецов и бывший каменщик Штудиер, они спешили на лесосеку. Остановившись как раз возле песчаной ямы, Гюльднер хотел раскурить трубку, но ветер задувал спички, одну за другой. Тогда он спрыгнул в яму и встал как раз возле норы барсука; наконец, ему удалось зажечь спичку.
— Глянь-ка! — крикнул он Штудиеру. — Похоже, тут какой-то зверь землю рыл!
— Давай, поторапливайся, — отвечал Штудиер, — мы и так уже припозднились.
Гюльднер вылез из ямы, не доходя до Лесного острова, они сели в лежащую на берегу лодку и на веслах пошли к Коноверскому острову.
А барсук Фридолин спал.
Прошло довольно много времени, почти два часа, прежде чем на дороге появился еще кто-то. Это был француз, который вел на веревке корову фройляйн Шрёдер, или тети Минны, как ее называла вся деревня. Он привел корову на люпиновое поле тети Минны, граничившее с лугом Шёнфельдов, — заяц уже исчез, — привязал ее и пошел назад, в деревню.
А барсук Фридолин спал.
Долгое время ничего не происходило. Солнце поднималось все выше, воздух становился теплее, бабочки перелетали с цветка на цветок, птицы щебетали в ветвях, взлетали, клевали зернышко-другое и вновь заводили свою песню уже на других ветвях. На озере то и дело выпрыгивала из воды рыба и тут же вновь с плеском исчезала в воде. Корова ела люпин и тихонько мычала.
А переутомившийся, обожравшийся барсук мирно спал.
Но тут на дороге из деревни показались трое. В середине шагал папа Дитцен, справа от него шла его примерная дочка Мушка, а слева — светлокудрый Ахим. Мушка несла в руке плетеную корзину, пока еще пустую. Поднявшись на холм, папа и Мушка взяли с двух сторон Ахима за руки, побежали бегом, и на счет «раз, два, три!» он поджимал ноги так, что несколько метров словно летел по воздуху. При этом все трое смеялись, очень довольные. Спустившись таким манером с холма, они начали подниматься на песчаную гору, но папа и Мушка остановились перевести дух, им стало очень жарко, пока они таскали и пускали в полет Ахима. Однако малыш, чтобы показать, что он ни капельки не устал, быстро, бегом, взбирался на гору. Вдруг он заметил яму, остановился на краю и завопил умоляюще:
