Труднее было понять, предпочитает ли Черис Эндимиона другим своим поклонникам или нет. Она казалась мила со всеми, и если ее глаза задерживались на нем с интересом, в этом не было ничего удивительного: он ведь такой красавец, этот Эндимион.
Что касается добродетельного кандидата Фредерики в женихи для своей сестры, лорд, которого раздражали меланхоличные романтики, нашел его действительно слишком сентиментальным и, кажется, имевшим намерение просить руки Черис не больше, чем если бы она была статуей. Он не делал попыток привлечь ее внимание и был вполне доволен тем, что мог сидеть и задумчиво смотреть на нее со слабой улыбкой на губах, которая показалась бессмысленной. Он не принимал участия в игре, а продолжал неподвижно сидеть, предаваясь созерцанию, когда Алверсток, оставив мисс Уиншем, направился к нему и спросил с усмешкой, в которой сквозило неодобрение:
— В восторге от моей подопечной, Лайнхем?
Сэр Марк вздрогнул и поднял глаза. Увидев, кто вывел его из задумчивости, он встал и, кивнув, просто сказал:
— О да, милорд! Она словно сошла с картины Боттичелли, не правда ли? Можно подумать, что в другой жизни она позировала ему, когда он писал «Рождение Венеры». Увы, ее нельзя заключить в раму, чтобы постоянно любоваться ею! Если бы она всегда оставалась такой, как сейчас, — чистой и совершенной! — Он вздохнул. — Конечно, это невозможно. Очарование невинности, которое мы видим сейчас, исчезнет, как только наступит зрелость; годы и жизненный опыт наложат свою печать на нее, покроют морщинами ее прекрасное лицо, и…
— …и у нее появится второй подбородок! — вставил лорд, который не любил причудливых монологов.
Он без церемоний покинул сэра Марка и пошел попрощаться с Фредерикой. Она раздавала карты и фишки игрокам, но, увидев его, передала коробку сестре и направилась с ним к лестнице.
— Не смею просить вас остаться, — сказала она, — Уверена, что вам еще никогда не было так скучно. Но зато теперь вы убедились, что мы не попали в дурную компанию.
— Да, да! Совершенно безобидная компания! — согласился он.
— Не опасен и ваш образчик добродетели, чьим единственным желанием является заключить вашу сестрицу в раму и повесить ее на стену, чтобы вечно услаждать свой взор.
Она недоверчиво переспросила:
— Заключить в раму? Он не мог сказать такое!
— Спросите его!
Она выглядела расстроенной.
— Ну и глупа же я! Никогда не думала, что он такой бездушный!
— Ну что вы, он романтик с душой поэта и высоким чувством прекрасного!
— Не вижу ничего романтичного в желании превратить Черис в картинку! Наверное, вы были правы, назвав его занудой, — сказала она со своей обычной откровенностью.
Он засмеялся.
— Да, но он такой мечтательный. Он называет красоту Черис чистой и совершенной и жалеет, что она не останется такою вечно!
Секунду она смотрела на него, нахмурившись и, наконец сказала решительно:
— Это говорит только о том, что он не чувствует к ней никакой нежности! Какая досада! Я столько надежд возлагала на него!
Его глаза весело поблескивали, но он сказал с совершенной серьезностью:
— Вам придется поискать другую партию. Могу ли я помочь вам? Помнится, вы пришли к заключению, что молодой человек не подойдет Черис, и я подумал… Что вы скажете, если это будет вдовец?
— Ну нет! — сказала Фредерика. — И вообще, кузен, не обременяйте себя нашими делами! Я никогда не просила ни о чем, кроме того, чтобы вы ввели нас в свет. Вы сделали это, за что я чрезвычайно благодарна вам, и ни в коем случае не стану требовать большего!
— Не беспокойтесь так! — запротестовал он. — Мне просто самому интересно!
— Подыскивать вдовцов для Черис?
— Это шутка! — объяснил он.
— Неудачная! — сурово сказала она.
— Приношу тысячу извинений! Я не стану знакомить моего вдовца с вашей сестрой, но вы можете мне верить, когда я говорю, что готов помочь вам, в том числе и советом, в любое время.
Она была удивлена и сначала решила, что это насмешка. Но знакомого огонька не было в его глазах; устремив на нее прямой взгляд, он положил руку на ее, которая покоилась на перилах, и, крепко сжав ее, сказал:
— Вы согласны? Вам не занимать здравого смысла или силы воли, но вы еще слишком неопытны, дитя мое.
