Одной из наиболее уязвимых для критики черт испанской системы было отсутствие волеизъявления нации, обеспечивающее легитимность нахождения у власти Франко и элиты национального движения. Такое положение, собственно, и создавало возможность определить франкистский режим как некомпетентный в резолюции ООН. Дабы упрочить систему, каудильо предпринял демонстративный маневр. Весной 1947 г. была завершена подготовка так называемого закона о наследовании, который был оглашен 31 марта 1947 года. Испании предстояло снова стать монархией. Первая статья закона объявляла испанцам, что Испания, следуя традициям, объявляет себя королевством. Правда, уже вторая статья напоминала гражданам, что главой государства является Дон Франсиско Франко Баамонде. Далее следовали параграфы, в которых разъяснялось, что именно каудильо предстоит выбрать себе наследника, «уважающего принципы национального движения», и в определенный, по своему усмотрению, момент либо в случае смерти передать этому наследнику престол и страну.
Главное — закон не носил формы обязательного к исполнению декрета главы государства, а был вынесен на всенародный референдум. Следовательно, испанцам предстояло проголосовать как за грядущую форму правления, так и фактически подтвердить нынешнее положение главы государства, официально возведя его в ранг регента местоблюстителя. Не случайно левая оппозиция охарактеризовала прямую консультацию с нацией следующим образом: «Голосуешь — да: голосуешь за Франко, голосуешь — нет: голосуешь за Франко, не идешь голосовать: проголосуют за тебя». Анархисты, изложившие таким образом свое видение референдума, были, пожалуй, правы.
Референдум стал блестяще спланированным триумфом Франко. Из немногим более 17-ти миллионов, имевших право голоса, 6 июля 1947 г. на участки для голосования пришло порядка 89 %, или около 15 200 тыс. человек. За проект закона высказались 93 %, т, е. свыше 14 млн. человек. Причем, иностранным наблюдателям не удалось отыскать серьезных нарушений демократической процедуры. Все походило на то, что результат показывает реально существующее положение вещей. Испанцы проголосовали за стабильность и, очевидно, против резолюции ООН и против угрозы нового противостояния внутри общества. Франко торжествовал. Мало кому удавалось одним выстрелом убить столько зайцев. По весу залпа референдум можно было приравнять к установке залпового огня — такое количество пушистых политических грызунов добыл каудильо.
Отныне результаты народного волеизъявления можно было представить международному общественному мнению как безотказное доказательство легитимности режима, пользующегося всеобщей поддержкой. Оппозиция внутри страны оказалась лишенной почвы под ногами, а зарубежная, выступая против диктатуры, теперь, по сути, выступала в роли соотечественников. Беспокойный претендент на монаршую должность Хуан, граф Барселонский, по новому закону был поставлен в условия, при которых его права на трон определялись лично Франко и могли быть аннулированы по любой причине, изложенной нынешним главой государства.
Теряющая былой вес Фаланга должна была проститься с революционными идеями и функцией движущей силы национального движения, поскольку допустила ретроградную, с их точки зрения, перспективу будущего государственного устройства. Наконец, сам Франко не только ничего не потерял, но, напротив, приобрел новые полномочия в качестве главы регентского совета. Теперь он мог лично определить будущего преемника, исходя из собственных взглядов на целесообразность той или иной кандидатуры. Наличие перспективного плана развития свидетельствовало о дееспособности режима и его прочности, а, кроме того, диктатор мог сам определить изменение режима в стране.
Можно с полным основанием считать, что именно в 1947 г. Франко окончательно завершил формирование режима. Его власть отныне существовала не только «де факта», но и юридически.
Убежденность многих членов мирового сообщества в моральном плане добиваться изменения существующего положения вещей в значительной степени поколебалась. Зато те, кто намеревался вовлечь испанцев в назревающее геополитическое противостояние, получили возможность доказать общественному мнению, что франкистский режим угоден испанцам. И потому может рассматриваться как субъект международного права. Франко сделал удачный шаг навстречу западному блоку. Определение «фашистский» в отношении его режима стало менее употребляемым. Его использовали теперь в основном представители Восточного блока, где уже гоняли, что «демократии» легко поступятся принципами ради военно-политической целостности Западной Европы.
