— А сын — он на совместном попечении?
— Был. — Она посмотрела ему прямо в глаза, потом притронулась к горбинке на носу. — А потом его папаша избил меня так, что сломал нос. И я подала на него в суд и добилась полной опеки над малышом. Теперь мой бывший муж не имеет права приближаться ни ко мне, ни к моему сыну.
— Это не очень хорошо. Мальчику нужен отец.
Они стояли посередине гостиной. Из кухни доносились звуки рок-музыки: это Дэн включил МТБ.
Крис посмотрел вокруг: яркие занавески на окнах, по-умному маскирующие стекла с налетом вездесущей Нью-йоркской грязи, забитые книгами шкафы, стеклянный кофейный столик, индийский хлопчатобумажный ковер на полу, старое, поцарапанное пианино в углу рядом с бронзовым торшером. Над ним — старая, выцветшая фотография деревянного загородного дома, напротив которого рос раскидистый дуб. Маленькая девочка с косичками — возможно, Аликс в детстве — сидела на ветке и смотрела в объектив со слишком серьезным для ребенка выражением. За ней, в тени дерева, силуэт высокого, сухопарого человека с солдатской выправкой.
— В твоей квартире одна спальня?
Аликс кивнула.
— В ней спит Дэн. — Она указала рукой. — А моя кровать — вот она. Ты на ней недавно сидел.
— Я вижу, муниципалитет не слишком щедро платит своим служащим.
Она вскинула голову.
— Мне здесь нравится. И Дэну тоже. Я понимаю, что моя квартирка кажется крошечной по сравнению с твоей. Но это мой дом.
— Здесь мило, — сказал Крис, снова садясь. — Мне здесь тоже нравится. В прошлый раз не понравилось.
— Ты здесь уже был? — Аликс села на кресло, покрытое материей, хорошо сочетающейся по цвету с покрывалом в тропических цветах. — Интересно, когда?
— Помнишь свое новоселье? Я приходил сюда с Брэмом Страйкером.
— Ты приятель Брэма?
— Иногда встречаемся от нечего делать, — ответил Крис.
— Он занимался моим разводом и выцарапал для меня полную опеку над Дэном, когда тот подонок сломал мне нос.
— А-а-а, понятно.
— Что тебе понятно?
Крис поставил свой стакан. На голодный желудок — он не ел ничего после «праздничной» трапезы с Маркусом Гейблом — водка быстро подействовала. — Просто а-а-а, и больше ничего. — Он встал, прошелся по комнате. Его так и подмывало сказать или сделать то, о чем он потом, возможно, пожалеет.
— Так значит, Брэм и с тебя часть гонорара взял натурой?
Аликс так и подскочила.
— А ты, однако, нахал. И лезешь не в свое дело.
Он повернулся и внимательно посмотрел ей в лицо.
— Мой отец сказал мне именно эти слова, когда я ему сказал, что знаю о том, что он изменяет моей матери. — Он улыбнулся. Он чувствовал себя, как, наверно, чувствует себя корабль, порвавший якорные цепи и мчащийся на всех парусах прочь от земли. Наконец, свободен. — Я сказал ему, что она моя мать, и дело, следовательно, — мое, и ударил его по лицу. Я тебе говорил, что мой отец родом из Уэллса? У уэллсцев есть поговорка: «Пусть твоя кровь течет у тебя спереди», что означает, как объяснял отец, что надо всегда поворачиваться лицом к опасности... Однако, мое вмешательство не помогло. Через полгода отец развелся с матерью, а еще через год она умерла. А потом он и с новой развелся. Сейчас он женат по третьему разу.
— Но я не твоя мать, — возразила Аликс. — Почему ты считаешь, что и это — твое дело?
Теперь Крис понял, что он хотел такого сказать и сделать, о чем потом, возможно, пожалеет.
— А вот потому! — ответил он и приблизившись к Аликс, крепко обнял ее и поцеловал прямо в губы.
Она высвободилась. Ее серые глаза изучали его.
— Если ты думал, что мне это понравится, — сказала она, — то ты ошибся.
— Разве?
— Не будь таким самоуверенным. Женщины тают в объятиях только в телесериалах. Да и то только тогда, когда в объятия их заключает герой. — Ее глаза смотрели на него, не мигая. — А ты не герой.
— Это верно, — согласился он и поцеловал ее снова.
— Я не ошиблась и в своем первом определении. Ты действительно нахал.
— Ты не ошиблась относительно меня только в одном. Мне и в голову не приходило взять на себя какое-нибудь дело pro bono publico уже года полтора.
— А-а-а, понятно.
— Что тебе понятно?
Она улыбнулась.
— Просто а-а-а, и больше ничего.
