— Долгое время, — сказала она задумчиво, — мой отец определял все в моем мире. «Вот это есть жизнь», — указывал он, и я видела все его глазами. Что мне еще оставалось делать? Мать больше пилила меня, чем воспитывала. Множество сменяющих друг друга нянюшек присматривало за мной, когда она и мой отец отлучались по своим делам. Но когда он был дома, он разгонял нянюшек и сам занимался со мной, особенно если я болела. Но ночам он мне рассказывал разные истории о святых и грешниках, о Христе и дьяволе, пичкая меня лекарствами, чтобы сбить температуру. С матерью все было иначе. Она и не наказывала меня, как отец иногда, но и не ласкала. Потом я поняла, что она всегда видела во мне потенциальную угрозу и соперницу. Я была моложе, во мне, говорили, было больше экзотики, если и не красоты. Первое время она старалась просто игнорировать мое присутствие в доме. А потом, когда это уже было делать невозможно, она стала изводить меня своим презрением.
Сутан посмотрела на Криса.
— Я ответила на твой вопрос?
— Все зависит от точки зрения, — ответил он.
Она засмеялась.
— Твоей или моей?
— У меня ее нет, — сказал он. — А у тебя их хоть отбавляй.
Он дотронулся до ее грудей.
— Крис?
— Да, милая. — Он чувствовал, что она отвечает на его ласку.
Она положила свою руку поверх его руки.
— Мы в Париже. Но ближе ли мы к Трангу, чем раньше? Как, ради всего святого, мы найдем его здесь? И в глубине души я не могу не желать, чтобы мы его не нашли никогда. О, Крис, я так боюсь!
— Помолчи, — попросил он, целуя ее в губы. — Во мраке ночи даже серьезные проблемы должны поспать.
Она обхватила его руками и, выгнув спину, прижалась к нему грудью. У него мороз пошел по коже, когда он почувствовал прикосновение ее твердых сосков. Не выдержав, куснул ее за плечо. Она ответила низким стоном, не разжимая губ.
Расправив ее ноги так, что они обхватывали его за бедра, он перекатился на спину. Не ожидая этого, она раскрыла глаза от удивления, и он увидел в ее расширившихся зрачках свое отражение. Он вошел в нее, и она вся содрогнулась, прижимаясь к нему.
— Крис, я люблю тебя!
Ее бедра начали ритмичное движение, и сейчас они были настолько близки друг к другу, насколько это возможно между двумя человеческими существами. В сумраке парижской ночи, когда городские огни за окном, как ночнички, заливали их рассеянным светом, они следили за смеющимися выражениями лиц друг друга. Будто колдовской кистью художника, воссоздающей линии, цвета и перспективу, в душе пробуждались образы, наиболее лелеемые памятью.
А там, за окном, безмолвно несла свои воды Сена, и по ней мимо Эйфелевой Башни, мимо Собора Парижской Богоматери, мимо музея д'Орсей плыли лодки, в которых тоже лежали влюбленные, и в их глазах тоже, как звезды, отражались глаза друг друга.
Крис издал глубокий стон, достигая пика, и Сутан, быстро заморгав, зажмурилась, выдохнув в украшенную блестками тьму воспоминаний скомканное окончание одного слова.
— Терри!
* * *
Дик Эндрю из ЦРУ так и не перезвонил Диане, и это было весьма странно. Она звонила ему несколько раз, и всегда получала ответ, что он то на совещании, то вышел, то его просто нет, — в зависимости от того, кто отвечал.
И тогда она поняла, что Агентство по Борьбе с Наркобизнесом — ее единственная надежда. Брэд Вульф, директор секции по Восточному Побережью, был ей кое-чем обязан. Вульф был боссом Сива, когда тот был прикомандирован к АБН. Уезжая в аэропорт, Сив посоветовал ей отправить ему все материалы, которые они собрали по Питеру Чану, что она и сделала.
В тот же день Вульф позвонил ей и лично поблагодарил ее и всю группу Сива за кропотливую работу, которую они проделали, расследуя это дело.
Вот к Вульфу она теперь и обратилась, просто передав ему информацию Сива относительно яхты. Она знала, что у нее нет ни полномочий, ни времени, чтобы заниматься поисками «Моники». А после предупреждения Кляйна она не решалась просить его об одолжении.
Рабочий день уже кончался, когда позвонил Брэд Вульф. Она уже фактически покидала офис, когда раздался звонок.
— Нам надо встретиться, — сказал он. — Прямо сейчас.
