— Головорезы, кажется? Бандиты и преступники, отбросы общества.
Вергилий пожал плечами.
— И да, и нет. Пожалуй, они действительно такими считались, когда начинали. Но не сейчас. Француз радикализовал их, придал их движению политическую окраску, и, таким образом, они получили свою нишу в мироздании, откуда они наносят свои удары, одновременно требуя, чтобы их признали как законную политическую силу. Теперь они крайне левое крыло, находящееся в оппозиции режиму Сианука. И вообще новоявленные борцы за свободу Камбоджи. Ну, если и не все они, то, во всяком случае, их лидер, некий Салот Cap, в полном смысле детище этого Француза. С этим псом лучше не встречаться на узенькой дорожке, особенно одному и без оружия.
— С кем: с Французом или с Салот Саром?
Волшебник рассмеялся.
— Вообще-то я имел в виду Салот Сара, но, коль уж ты так поставил вопрос, то могу сказать, что это определение распространяется на обоих. Оба они крайне опасны. Француз, к тому же, еще и умница, в придачу. Полюбуйся, что он сотворил здесь, в этих вонючих джунглях! Фактически, из ничего, прямо-таки из говна, сделал влиятельную политическую силу. Но, с другой стороны, этого Салот Сара и самого отличает прямо-таки дьявольская природная хитрость. С ним тоже шутки плохи.
У Терри появилось какое-то отсутствующее выражение на лице.
— Значит надо полагать, что Француза охраняют Красные Кхмеры?
— Да.
— А что у него есть такого, что тебе позарез нужно?
— То, что они здесь называют седьмым кругом ада, — ответил Вергилий. — Слезы мака.
Долгое время Терри ничего не говорит, только смотрит в туманную даль. Наконец, прерывает затянувшуюся паузу:
— А какая связь между Французом и опиумом?
— Не опиумом. Героином. — Вергилий вскрывает дыню, начинает резать ее на тоненькие ломтики боевым ножом. — Я уже тебе говорил, что Француз — умница. По словам Муна, он наладил связь с бирманцами и через них контролирует путепровод, по которому наши ребята снабжаются героинчиком.
— Новый способ убивать нас.
— Новый, — соглашается Вергилий, закладывая кусочек дыни себе в рот. — И, к тому же, радикальный.
Как раненый бегемот, переваливаясь, вползает хмурый день. Беспрестанная капель с листьев приветствует его запоздалый приход. Они приканчивают дыню и Вергилий выбрасывает корки.
— Значит, тебе нужен этот путепровод, — резюмирует Терри. — Так?
— Если опустить несущественные детали, так. Терри подымает глаза на Волшебника.
— Ты мне лгал, — говорит он. — Все это время ты действовал с фальшивой, личиной. — В голосе его нет обиды или горечи, в нем звучат, скорее, уважительные и даже благоговейные нотки. — И вовсе ты не из спецназа, и эта операция наша вовсе не в духе Дэниэла Буна. Майкл Эйланд понятия не имеет, где мы сейчас находимся, и уж, конечно, не планировал нашу экспедицию.
Вергилий пожимает плечами, не говоря ни слова.
— Переправка наркотиков не может быть отражена в планах работы медсанчасти войск спецназа. Она вообще не может быть частью работы какой-либо известной мне службы. — Как альпинист, выискивающий в горе место, куда можно поставить ногу при подъеме, так и Терри ищет в лице Волшебника намеков на то, как он воспринимает этот разговор. — Так на кого же ты работаешь, Вергилий?
Вонь гниющих растений так сильна, что, кажется, покрывает слизистую оболочку носа и мягкого нёба во рту какой-то противной пленкой. Еда становится неприятной работой, переставая доставлять удовольствие.
— Это не имеет никакого значения.
— Но героин имеет, Вергилий. Во всяком случае, в этой стране. Это мерзкое и паскудное зло.
— Согласен. И тебе следует гордиться тем, что ты участвуешь в этой экспедиции. Хочешь знать, почему?
— Что я хочу знать, так это то, каким образом ты собираешься использовать путепровод, когда заберешь его у Француза?
Вергилий прижался затылком к стволу дерева.
— Тебе надо бы в шахматы играть.Мясник. Никогда не встречал человека, думающего на столько ходов вперед.
— Я хочу ответа на свой вопрос.
— Хорошо. Взяв контроль над путепроводом, мы завернем его назад. Пусть коммунисты сами жрут эту гадость.
Терри молчит так долго, что Вергилий начинает беспокойно ерзать.
