Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - страница 17

его следовало задержать и вместе со всеми имеющимися у него бумагами представить лично самому министру{54}. Понять, что же конкретно вменялось Халлеру в вину, ни из этого ордера, ни из письма, которое он уже 21 марта направляет лорду Дартмуту из тюрьмы, решительно невозможно. Среди прочего Халлер просит разрешения допустить к нему неких «друзей» и деловых партнеров, упоминает принадлежащие ему товары, якобы находящиеся на только что прибывших из Голландии кораблях{55}. Еще недавно готовый покровительствовать французу, лорд Страффорд к этому времени от него уже полностью открещивается: узнав об аресте Сент-Илера, он пишет, что «рад его задержанию, поскольку этот молодец мне никоим образом не симпатичен, о чем он догадался перед моим отъездом из Гааги, и это привело его в ужас». Вероятно, Страффорд опасается, что, узнав об изменившемся отношении к нему со стороны посла, Сент-Илер мог переметнуться к неприятелю{56}. Это первая в биографии авантюриста попытка «переиграть» заново предыдущий этап своей карьеры, выжать что-то еще из уже «отработанной» им страны: как видим, она завершается полным провалом.

К этому времени история Халлера не должна была составлять секрета для тех, кто интересовался европейской политикой. Обнародовав ее в октябре 1711 г., Буайе затем практически дословно повторил ее в вышедшем на следующий год очередном томе своей «Истории царствования королевы Анны», своеобразного дайджеста текущих политических событий{57}. Приключения Халлера на Пиренейском полуострове подробнейшим образом и на основании все того же «Дневника» излагаются и в вышедшей в том же году анонимной «Истории Утрехтского мирного договора». Здесь автор уже ссылается на изложение этого документа «писателем, который раздобыл рассказ о тайных переговорах между Францией и Португалией и обнародовал его» (т.е. Буайе) и даже вступает с ним в полемику. Если «этот писатель» (Буайе) «всячески заверяет нас в правдивости» данной истории, то анонимный автор данного памфлета сомневается, «особенно в том, что касается намерения принести в жертву британские войска и обещанных Португалии огромных уступок». Он считает возможным, что переговоры и в самом деле начинались, но скептически относится к предполагаемой роли в них Халлера: «Раскрыл ли их господин Халлер, чтобы свести счеты с маркизом де Бэ, или же, поняв, что они ни к чему не ведут, решил извлечь для себя выгоду из этого открытия при нашем дворе, я предоставляю читателям решать самим»{58}.

Наконец, имя Халлера упоминается и в издававшемся в Гааге франкоязычном журнале «Mercure historique et politique», в апрельском выпуске за 1712 г.{59} Эта последняя публикация, возможно, проливает некоторый свет на обстоятельства ареста авантюриста в Англии. Как пишет журнал, Халлера «заставили надеяться на награду; но после трех месяцев ожидания нетерпение взяло верх, и он написал лорду-канцлеру казначейства в слишком сильных выражениях»; после этого ему выдали 200 фунтов и выслали в Голландию с запретом возвращаться в Англию. Об осеннем письме, содержавшем якобы какие-то особенно «сильные» выражения, нам пока неизвестно, однако в октябре 1715 г. в письме Петру I авантюрист подтверждает эту историю: он якобы написал Оксфорду с просьбой поскорее выдать ему обещанное королевой вознаграждение, но лорд-казначей объявил письмо «угрожающим», поскольку искал предлога избавиться от Халлера в угоду французским агентам{60}. Подтверждаются другими источниками и прочие излагаемые в «Mercure» детали: и размер полученной французом выплаты, и связанное с ней обязательство покинуть остров. Дальше, однако, в журнале сообщается, что «через несколько месяцев он вернулся, с новыми надеждами на лучшее вознаграждение», после чего его и решено было задержать. Таким образом, если верить публикации, арест Халлера был связан с нарушением им запрета на возвращение в Великобританию: версия эта хорошо согласуется с содержанием его переписки со Страффордом. Возможно, француз поверил, что кто-то из его новых контактов сможет защитить его от неприятностей, или же он слишком вольно интерпретировал брошенную кем-то из них фразу.