Однако прочь пессимистические мысли. Огневой мощи нашего флота на Русском море должно хватить для того, чтобы отправить на дно бо̀льшую часть кораблей противника, вытянутых в линию и скованных в маневре узостью берегов пролива Босфор.
Полковник посетовал на то, что по причине загруженности текущими делами не смог посмотреть на наш самолет. О предстоящей операции разговоров не вели, ибо тайна военная есть, и собеседник это прекрасно понимал.
Попрощались с бывшим моим командиром весьма душевно. На последок Виктор Иванович меня даже перекрестил и пожелал удачи. С остальными офицерами полка общение как-то не задалось, многие помнили меня еще в звании сержанта, и мой вид в форме бравого моряка в высоких чинах их буквально приводил в бешенство. Ну и пускай себе бесятся, лишь бы руку к козырьку в знак приветствия первыми подносили, как это полагается по уставу, и при обращении величали Ваше Высокоблагородие. Я не тщеславен и не службист, но сунуть мордой в дерьмо какого-нибудь напыщенного гуся завсегда приятно.
Надолго в штабе не задержался. К вящему удовольствию полковых офицеров сразу после общения с полковником вернулся в расположение взвода. К вечеру шестого июня в штаб полка пришла шифрованная телеграмма из Владимира, в которой подтверждался ранее озвученный Государем Императором график продвижения вражеской эскадры. В настоящий момент корабли Коалиции сконцентрированы на траверзе мыса Геллес, что у входа в Дарданеллы. Проход эскадры в Мраморное море назначен назавтра. То есть часам к десяти-одиннадцати восьмого июня корабли будут растянуты в линию по всей длине пролива Босфор. Вот тут-то её и накроют мощные корабельные орудия наших линейных кораблей и крейсеров, способные послать двухсоткилограммовый снаряд на расстояние до полутора десятков морских миль. Я надеюсь на выучку русских артиллеристов, подвести не должны, а мы со своей стороны постараемся правильно скорректировать огонь корабельных орудий, да и сами добавим огоньку в общее веселье. Однако, первостепенная наша задача (повторяю в очередной раз как мантру) заключается в том, чтобы подавить сопротивление всех береговых фортов, способных ударить по русским кораблям.
На борт «Стремительного» погрузились в два часа пополудни. Насчет правил поведения во время полета народ был проинструктирован не по одному разу. Груз распределен вдоль центральной части салона, накрыт сеткой и надежно зафиксирован веревками. Из оружия у каждого бойца только штатные пистолет в кобуре и нож на поясе, все остальное хранится вместе со всем прочим багажом. Взлетели, я помахал крыльями оставшимся на земле и направил самолет строго на северо-запад.
Первые минуты полета вольно или невольно пришлось наслаждаться ненормативными лексическими оборотами восторженного характера. Однако вскоре бойцы успокоились и уже более спокойно смотрели в иллюминаторы, время от времени обмениваясь впечатлениями от полета.
Где-то за час, миновали четыре с половиной сотни километров и вышли к Трабзону. Далее двигались над акваторией Русского моря в пределах видимости береговой линии. Я не удержался пропел песню, которую часто во время семейных застолий всем хором исполняли под баян:
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна…
Народ затих, прислушался, благо шум работающих двигателей не мешал по причине отсутствия самих движков. Звук вращающихся лопастей и шелест воздушного потока, обдувающего крылья и фюзеляж практически полностью гасились незамысловатой звукоизоляцией. После того, как я закончил словами:
…А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
— бойцы бурно зааплодировали. Понравилось. Ну не нужен нам берег турецкий, но если что, к рукам приберем и будет этот берег уже русским, а значит, любимая родина. Хе-хе!
Ну всё, хватит язвительного ёрничанья насчет внешней политики моего государства. Вообще-то, тезис «кто на нашу землицу позарится, без своей останется» вполне одобряю, ибо нефиг.
