Формы и содержание мышления - страница 42

. Гегель считает, что «собственная рефлексия содержания впервые полагает и порождает само его (содержания) определение» [72] и что опосредствующее движение мысли есть движение самого предмета, упрекая предшествующую логику в том, что она не рассматривала это опосредствование в качестве самопоосредствования предмета. В русле концепции тождества анализ субъективных связей деятельности мышления оказывается невозможным в силу их смешения со связями объективными. Это неизбежное следствие того, что знание как предмет, функционирующий в культуре, отождествлено с предметами действительности, к которым обращена. продуктивная деятельность мышления, постоянно трансцендирующая культуру, любые свои отложения и кристаллизации в ней. Существование такого «зазора» — условие развития познания. Элиминируя его, Гегель невольно восстанавливает фетишистскую посылку прежних метафизических учений.

В итоге, у содержательной формы пропадают предметный смысл, объективность, происхождение из реальных связей, и, следовательно, пропадает возможность изменения этой формы, замены ее другой. Эти обстоятельства лишь косвенно, благодаря фактически приводимому материалу и независимо от самой сознательной концепции, проступают в трактовке формы мышления (поскольку объективный идеализм утверждает независимость бытия от мышления отдельного субъекта). У Гегеля фактически происходит онтологизация того вида, в каком отношение формы мышления и ее содержания существует внутри мышления. Содержание в его функции внутри мышления есть момент единой связи «форма — содержание»: расчлененное содержание (структура) мысленно связывается определенными действиями мышления, т. е. формой (которая есть способ связи содержания в мышлении). Но всякая связь есть связь различного, и та же самая связь «форма — содержание», взятая со стороны предметного содержания, означает учет тех отношений, которые в самой форме не проявляются, но зато определенным образом характеризуют содержание, например, в его связи с эмпирическими объектами, из которых (и в зависимости от которых) оно абстрагируется, с чувственностью, вообще с независимыми от мышления условиями. Собственно, лишь фиксирование таких условий содержания означает фиксирование связи формы и содержания как связи различного, дает возможность объяснить форму деятельности в ее зависимости от каких-то объективных (и меняющихся) оснований. Гегель же оборвал все эти нити и различия, взяв содержание лишь со стороны одной его функции и объявив его в таком виде идеальной сущностью объекта (и лишил себя этим возможности понять как содержание, так в дальнейшем и форму).

Таким образом, у Гегеля абстракция определенных сторон предмета, как входящих в содержание формы мысли и не рассматриваемых поэтому отдельно от нее, ставится на голову, онтологизируется и затем уже применяется к конкретному анализу познания. Но на пути такой — онтологизации исчезло сознание смысла произведенной абстракции, исчезло оно как в понимании объекта — его структура полностью отождествляется с мыслью, так и в понимании формы мышления — она уже не может быть объяснена из отличного от нее содержания. Последующее рассмотрение формы мышления в ее зависимости от содержания становится как способ ее объяснения двусмысленным и, по существу, иллюзорным, ибо Гегель вообще не признает общей зависимости мышления от предметов и обрывает всякую связь мысленного содержания с ними.

Но Гегель делает и дальнейший шаг, отождествляя изображаемое научным знанием движение предмета и движение научной мысли, этот предмет изображающей.

Предмет движется и развивается в универсальных формах, обнаруживаемых диалектической философией. Изучение этих универсальных форм бытия служит философии для понимания и обобщения методов научного мышления, посредством которых производится знание о предметах, существующих и движущихся в этих всеобщих формах. Но в глазах Гегеля продуктивная деятельность мысли должна быть продуктивной деятельностью самой действительности — иначе Гегель не умеет объяснить всеобщие формы этой деятельности. И то и другое должно для Гегеля полностью совпадать. В итоге мышление не выделяется Гегелем в качестве самостоятельного объекта исследования, которому должны быть даны особые, отличающие его от всего остального характеристики. Например, восхождение от абстрактного к конкретному понимается Гегелем как процесс возникновения самого конкретного, и, с другой стороны, характеристика получаемого знания как абстрактного или конкретного есть в то же время характеристика абстрактности или конкретности реальных отношений, или их складывания во времени в такой — от абстрактного к конкретному — последовательности. Движение познания не отличается от движения объекта, отождествляется с ним.