Бэйта все больше и больше уходила в себя. Ее живость прошла, и отчет в своих действиях давал трещины. Она часто оставалась, поглощенная мыслями, наедине сама с собой, и однажды Торан застал ее играющей с бластером. Она быстро отложила его в сторону и напряглась в улыбке.
— Что ты с ним делаешь, Бэй?
— Держу в руках. Это преступление?
— Ты пробьешь свою дурную голову.
— Ну и пробью. Большая потеря!
Семейная жизнь научила Торана, что бесполезно спорить с женщиной в «темно-коричневом» настроении. Он пожал плечами и оставил ее в покое.
В последний день Магнифико вбежал к ним в комнату, еле переводя дыхание. Он схватился за них и прокричал:
— Ученый доктор зовет вас. Ему плохо!
Да, наконец ему стало плохо. Он лежал в постели, глаза его неестественно увеличились и блестели. Он был грязен и неузнаваем.
— Эблинг! — вскричала Бэйта.
— Дайте мне сказать, — простонал психолог, с трудом приподнимаясь на своих тонких локтях. — Дайте мне сказать. Я ухожу: работу я передаю вам. Я не делал никаких записей. Я уничтожил все пометки. Никто не должен знать. Все должно храниться в уме.
— Магнифико, — приказала Бэйта строго, — иди наверх.
Неохотно клоун поднялся и сделал шаг назад. Его печальные глаза смотрели на Миса.
Мис сделал легкий жест:
— Он не в счет. Пусть остается. Останься, Магнифико.
Клоун быстро сел. Бэйта уставилась в пол. Медленно, медленно она прикусила нижнюю губу.
Мис сказал хриплым шепотом:
— Я убежден, что Второй Фонд может победить, если Мул заранее не захватит его. Он хранит свой секрет, и этот секрет должен быть храним, это имеет свою цель. Вы должны направиться туда, у вас есть жизненно важная информация… может сделать все по-другому, вы меня слышите?
Торан прокричал почти в агонии:
— Да, да! Скажи нам, как туда добраться, Эблинг? Где он?
— Я могу сказать вам, — прозвучал слабый голос психолога.
Но он не сказал.
Бэйта с бледным, заледеневшим лицом подняла свой бластер и выстрелила. Грохот отозвался шумным эхом. От Миса осталась только нижняя половина, и в стене за ним зияла огромная дыра. Бластер, выскользнув из онемевших пальцев Бэйты, упал на пол.
Ни слова не было сказано. Эхо выстрела прокатилось по всем комнатам и замерло внизу хриплым умирающим шепотом. Прежде чем замереть, оно заглушило резкий звук падающего бластера Бэйты, сгладило пронзительный крик Магнифико, не дало вырваться реву из груди Торана.
Воцарилась мертвая тишина.
Бэйта бессильно склонила голову. Слезинка, падая, сверкнула. Бэйта никогда раньше не плакала.
Мускулы Торана чуть было не хрустнули от напряжения, но он не расслабился — ему казалось, что он никогда больше не сможет разомкнуть зубы. Лицо Магнифико напоминало безжизненную выцветшую маску.
Наконец, сквозь все еще сомкнутые зубы Торан проговорил изменившимся голосом:
— Значит, ты — женщина Мула. Он добрался до тебя.
Бэйта взглянула на него, и губы ее искривились в болезненной усмешке:
— Я, женщина Мула? Это — нелепо.
Она с усилием улыбнулась и откинула со лба волосы. Наконец, постепенно она заговорила нормальным или почти нормальным голосом:
— Все кончено, Торан, я не могу сейчас говорить. Я не знаю, сколько еще выдержу. Но я могу начать говорить…
Напряжение Торана прорвалось и вылилось в безразлично отчаянном:
— О чем говорить, Бэй? О чем тут можно говорить?
— О том бедствии, которое шествует за нами по пятам. Мы говорили об этом раньше, помнишь, Тори? Как поражение буквально наступает нам на пятки, но все никак не может поглотить нас? Мы были в Фонде, когда он пал, а в это время Независимые Торговцы все еще сражались, но мы вовремя достигли Гавена. Мы были на Гавене, и он пал, а остальные продолжали держаться, и снова мы вовремя ускользнули. Мы были на Неотранторе, а сейчас он наверняка присоединился к Мулу.
Торан выслушал и покачал головой:
— Я не понимаю.
— Тори, такие вещи в реальной жизни не происходят. Мы с тобой — незначительные люди, нас не захватывают разные водовороты политики в один год, если только мы сами не несем с собой этого вихря. Лишь до тех пор, пока мы сами несем с собой источник заразы. Теперь ты понимаешь?
