Когда Селесто вывел Флорию из искусственной комы, она посмотрела в зеркало и сказала: «Это уже не я, но такая мордашка пригодится для мести». Она попросила Селесто высветлить ее кожу и поставить ей голубые линзы. Как у немалого числа колумбийцев, ее предки были родом из Восточного Средиземноморья, из числа сирийских христиан, которые спасались в Новом Свете от очередной резни, устроенной османским султаном при полном благоволении его западных друзей. И внешне отличались от метисов и мулатов, наиболее типичных для этой части света.
Кубинец высветлил кожу Флории при помощи натуроподобных пигментов. Линзопроекторы на ее зрачках теперь выдавали информацию о любом объекте, которую она, через поставленный Хулианом нейроконнектор, могла мысленным усилием запросить из теневой сети. Он также позволял ей подслушивать и дешифровывать любые разговоры, ведущиеся в радиусе полукилометра по мобильной связи. Через месяц Флория распрощалась с кубинским доктором – и тот не взял с нее ни гроша. А несколько недель спустя ЦРУ наняло киллера для Селесто – убийцу привезли к доктору под видом раненого повстанца.
Эль-Маго с помощью нейронной сети помог Флории опознать некоторых из тех, кто убивал ее товарищей. Двое из них отдыхали «от трудов праведных» в курортном Канкуне: лейтенант Дауни и сержант Карвальо, числившаяся по документам женщиной. Флория Инвайя отправилась туда не только с новой внешностью, но и с документами на новое имя.
Лейтенанта Дауни встретил заостренный кусок арматуры, когда он выходил из машины неподалеку от ночного клуба. Металл, пробив артерию, застрял в его шее, и он захлебнулся собственной кровью. Сержант Карвальо тем же вечером получила шилом в ухо, когда поднималась с подземной парковки в отель. В обоих случаях камеры видеонаблюдения не смогли зафиксировать внешность преступника, потому что были засвечены обычной лазерной указкой. Та, кто совершила это двойное убийство, сожалела лишь о том, что две гадины умерли слишком быстро.
Далее путь Флории пролег в Пуэрто-Авентурас, где она рассчитывала поквитаться с еще одним рейнджером. Однако там ее планы переменились, и она решила отказаться от мести шестеркам.
На курорте ее заинтересовал один богатый гринго – ближе к семидесяти, но тщательно омоложенный. Кожа без морщин, жировиков и старческих бородавок, насыщенная влагой и упругая. Под ней неплохие мышцы – пять километров бега каждый день и минимум километр в гидротренажере. Интрамедики постоянно трудились в его теле, уничтожая вредную микрофлору. Проблема износа органов и обновления клеток решалась почти в «автоматическом режиме», микротрансплантатами клонированных тканей и инъекциями плюрипотентных клеток – улучшат все, что закажешь.
Когда Флория невзначай оказалась около него и позволила заглянуть себе в декольте, старичок, что говорится, поплыл. Оказался этот гринго, как она и предполагала, ученым, причем высокопоставленным, из руководства корпорации «Медуза». Вначале темнил со своими занятиями, но она сумела его разговорить. Старичок изголодался по признанию его великих свершений и качеству своего обновленного тела. Так что ее восхищенные междометия и активное хлопанье накладными ресницами отправляли его в нирвану.
Первый раз она не отшила его, когда он потянулся к ее телу, на острове Исла Мухерес – после сноркелинга – и его чистый не отягощенный высокой моралью разум потерял способность к критическому мышлению. А после Сиан Каана – она чертовски много знала о древних майя и других индейских культурах – Джордж Дирксен был просто околдован ею. На его вопрос насчет ее родителей, она просто ответила, что с ними давно не общается. То, что она не легкомысленная дурочка, Флория показала и глубоким интересом к работе доктора Дирксена, который ему очень льстил. Она сказала, что пару семестров провела в университете, а ушла оттуда, потому что не нашла спонсоров. Он видел, что девушка отнюдь не чайник в области биологии, и это только радовало его – наконец, поблизости человек, который может оценить его достижения во всех областях, от науки до секса. Ее вопросы заставляли выходить его из режима секретности или, точнее, трактовать рамки дозволенного максимально широко.
