В 11 часов ночи мы приняли радио «Кондратенко», что в залив прорвались два неприятельских миноносца и что он с ними имел перестрелку, но потом, из‑за полной темноты, потерял из виду.
После всех событий дня и прорыва миноносцев в залив ночь на 4 августа все провели очень тревожно. Все время приходилось быть начеку, чтобы вовремя отразить возможную минную атаку. Ночь была очень темная: за полкабельтова ничего не было видно. Это одновременно и улучшало, и ухудшало наше положение.
Около 3 часов ночи мы вдруг увидели на горизонте вспышки выстрелов и сейчас же пробили тревогу. Вскоре из радио миноносца «Войсковой» выяснилось, что, идя с «Украйной» на смену «Кондратенко», он встретил неприятеля и вступил с ним в бой, который длился всего лишь несколько минут. За это время «Войсковой» получил несколько легких пробоин и имел трех тяжелораненых матросов.
С 4 часов утра в дозор предстояло вступить «Новику», и поэтому, еще за полчаса до этого времени, мы снялись с якоря и пошли на позицию.
Уже светало. «Новик» шел вдоль позиции. На горизонте был виден Михайловский маяк. Вдруг с мостика заметили, что нам навстречу полным ходом идут какие‑то два миноносца. В первый момент показалось, что это миноносцы 9‑го дивизиона, но, всмотревшись хорошенько, мы сразу различили, что это что‑то не то, и, чтобы окончательно удостовериться, подняли опознавательные. Ответа не последовало. Тогда стало очевидным, что это именно и есть тот неприятель, который прорвался ночью и имел столкновение с «Кондратенко» и «Войсковым».
Командир приказал открыть огонь. После первого же нашего залпа миноносцы повернули и стали отвечать нам. Их снаряды ложились очень хорошо, давая только небольшие недолеты и перелеты, но попаданий в нас пока не было.
Наша стрельба, в свою очередь, была безукоризненной. Третьим залпом мы накрыли первый миноносец и сбили ему трубу; на его полубаке возник пожар. Он весь окутался клубами пара и дыма, и на корме у него было видно яркое пламя. Стрельба его сразу ослабела и потеряла меткость, но он все еще стрелял.
Пора было приниматься и за другой миноносец, и командир приказал перевести огонь. Опять наша стрельба была губительна: и на этом миноносце также были видны пожары, и его стрельба перестала быть меткой. Вдруг мы заметили, что первый как будто бы стал понемногу оправляться и медленно ворочать к берегу. Пришлось снова перевести огонь, и было видно, как в него попало еще несколько снарядов. Возникли новые пожары, и он сильно погрузился кормой. Тем не менее миноносец продолжал медленно двигаться к берегу, выпуская белые и красные ракеты, и, по‑видимому, стремился выброситься на мелкое место.
В это время мы вторично перевели огонь на задний миноносец и нанесли ему еще несколько повреждений, так что и он оказался в тяжелом положении.
Тогда, очевидно, как последнее средство самозащиты второй миноносец выпустил дымовую завесу. Это средство, лишь недавно введенное в морские бои, было превосходно использовано противником, и при такой тихой погоде, какая была, завеса совершенно закрыла от нас оба миноносца. Продолжать стрельбу было бесполезно.
Между тем за время боя мы понемногу приблизились к месту расположения сетей и мин, и дальнейшее преследование неприятеля было бесполезно.
Весь бой длился 17 минут; наше маневрирование было самым несложным, так как обе стороны были стеснены близким расположением минных заграждений. Командир все время только старался, по возможности, сохранять постоянный курсовой угол и расстояние. Ход за все время боя мы имели постоянный и не более 17 узлов; это тоже во многом способствовало успеху.
Таким образом, результат боя надо считать для нас блестящим, так как противник, в сумме, был значительно сильнее нас, имея шесть 100‑миллиметровых орудий против наших четырех того же калибра[45].
Миноносцы, с которыми мы имели бой, принадлежали к современному типу судов и строились до войны по заказу Аргентинской республики. С началом военных действий они были реквизированы германским правительством и вошли в строй его флота.
В общем, «Новик» нанес неприятелю очень тяжелые повреждения и надолго вывел оба миноносца из строя, если только на пути они не затонули или не выбросились на берег. В нас же, собственно говоря, попаданий совсем не было. Только два снаряда разорвались у самого борта, так что их осколками были нанесены некоторые мелкие повреждения. Так, 2‑й моторный деревянный катер получил небольшие пробоины, его шлюпбалка и два пиллерса заднего мостика оказались в нескольких местах пробитыми и тому подобное. Кроме того, в телеграфной рубке сильной струей воздуха были сорваны со стены приборы отправительной станции. Но возможно, что это было сделано и своими орудиями при стрельбе на предельных носовых курсовых углах.
