Иезуитская церковь Сан-Амброджо на площади Маттеотти, сильно отличаясь от романских собратьев, представляет собой творение не менее прекрасное, но созданное в стиле барокко. Она была построена в XVI веке и сразу обрела убранство настолько внушительное, что уже тогда считалась музеем. Основное богатство этого храма составляет живопись: «Видение» над главным алтарем, созданное молодым Рубенсом, «Святой Игнатий, исцеляющий бесноватого» кисти Рубенса зрелого, «Мучение апостола Андрея» работы Семино Старшего, «Успение» кисти болонского академиста Гвидо Рени, чье творчество прошло путь от блистательного реализма до скучной условности. Отсутствие шедевров скульптуры здесь восполняют архитектурные детали, например 4 цельные колонны из черного мрамора.
Красота и величие, которыми Генуя, казалось, обладала всегда, слагались долго и трудно. В Средневековье наполненный дворцами город не радовал взор и не производил впечатление высокодуховного, несмотря на обилие храмов. Петрарка, зная, что пребывает в республике, назвал Геную «королевским городом, гордым своими людьми и своими стенами». Совсем другой увидел лигурийскую столицу Данте: «Море без рыбы, холмы без лесов, мужчины без чести, женщины без стыда…».
О чем же вздыхал великий поэт, что не понравилось ему в этом райском месте? Может быть, он имел в виду одну из особенностей генуэзской жизни или, выражаясь образно, двуличие Януса и двуглавие Цербера. Более заметная тем, кто родился не здесь, двойственность проявлялась в том, что коммуна Сан-Джорджо, не выделяя своих членов по знатности и толщине кошелька, заставляла их выступать как отдельные личности, а те странным образом походили друг на друга. Иначе говоря, ни в компании, ни позже в республике не было классовых отношений, зато процветал индивидуализм, точнее, своеобразный индивидуальный коллективизм, последствия которого – как хорошие, так и плохие – не могли не сказаться на городском бытие. Все государственные деятели Генуи, не исключая и самых крупных, были похожи в общественных делах, иначе говоря, имели одно политическое лицо. Судя по официальным документам, здешних правителей отличала холодная безличность. Даже в пору Возрождения, когда генуэзец, чья частная жизнь вполне согласовывалась с гуманистическими идеалами, занимал какой-либо пост, его деятельность напоминала то, что делал предшественник.
В средневековый период местная аристократия еще не отвернулась от народа, но была разбита на кланы – альберги, – объединявшие силы самых знатных семейств. Сюда не принимали тех, чей отец, брат или иной родственник не заседал в городском совете или не имел высокой общественной должности. Если верить хронистам, нобильские альберги появились в 1260-х годах и существовали не больше столетия. По назначению (самооборона, торговля) и уставу альберги напоминали районные компании, отличаясь от них крайне высокой избирательностью. Так, собственный альберг могла создать лишь могущественная фамилия, не всегда богатая, поскольку здесь можно было надеяться на помощь членов общества, но непременно влиятельная.
Некоторое сходство с компанией альбергу придавала политическая роль, ведь его руководители имели право вершить суд, разумеется, внутри своей организации, хотя и не могли привести в исполнение приговор: наказание являлось прерогативой городской власти. К середине XIV века, когда нобили стали отказываться от титулов, появились народные альберги, куда входили особы с аристократическим прошлым и купеческим настоящим, подобные мессирам Де Франко, Сопрано, Джустиниани. Когда расслоение произошло среди самих альбергов и самые сильные союзы сумели вытеснить конкурентов, общее их число сократилось, а к середине XV века они и вовсе исчезли с политического горизонта Генуи.
«…И не было на свете такого государства, которое имело бы столько же правительств и так же часто меняло бы их… – отмечал в своих патриотичных трудах генуэзский священник падре Аччинелли. – Борьба гвельфов и гибеллинов носила у нас такой дикий характер и сопровождалась такими потрясениями основ, что трудно понять, каким образом генуэзцам после всех революций и оккупаций удавалось возвращаться к терпимому состоянию». Может быть, это получалось потому, что здешние граждане, занимаясь делами высокими, каким, несомненно, являлось управление государством, не забывали и о низменном, то есть о хлебе насущном, средства на который добывали торговлей.
