Ну, так и без них обойдемся.
Я напустила в глаза наивности и вышла на площадку: первый контакт самый важный.
Робкий звонок в дверь и сложенные в застенчивой скромности руки впереди, голова чуть склонена вниз: пода-а-айте, тетенька-а-а.
Дверь открыла сама Галина Перетрухина. Спортивные брюки, белая футболочка, собранные в хвост волосы на затылке. Не плохо, но любимого в таком виде не встречают. Значит, сегодня его не ждет?
— Здравствуйте, я из соседней квартиры… Мне неудобно просить вас, но не могли бы вы одолжить мне сахар? Я обязательно отдам…вечером. Видите ли, я только въехала. Еще вещи даже не разобрала…где магазин не знаю, а вторые сутки на ногах…. В общем, даже чай попить не могу… Простите, — блеяла, исподтишка изучая лицевую мимику женщины и оттенки чувств в ее глазах.
— Вы у Татьяны комнату сняли?
— Да.
— Понятно, — открыла шире двери. — Проходите.
— Да, что вы! — испугалась. — Мне б только сахару…
— Заходите, говорю. Перекусите у меня и чай попьете.
— Это неудобно, — замотала головой.
— Удобно, удобно, — почти силой втащила меня в свою квартиру. В воздухе витал вкусный запах и у меня невольно появилось желание узнать, чему принадлежит этот аромат. Не духи, точно — пища, точнее выпечка. Но что конкретно?
— Проходите, — подтолкнула меня Галина на кухню с уютным абажуром под потолком прямо над круглым столом. Выставила пирог с корицей и печенье явно домашнего изготовления. Расставила чашки, налила заварки из пузатого чайника.
У меня появилось странное ощущение — дома. Мама любила такие чайники, и стол у нас был именно круглый, и на кухне так же спокойно и уютно. Когда отец еще любил маму, мы каждый день завтракали и ужинали за ним, а в выходные она обязательно что-нибудь пекла. Ни до, ни после я не встречала хоть слабо напоминающее тот вкус печенье. И ни разу у меня не появлялось ощущения возвращения домой, в ту безмятежную детскую пору.
Мне стало тоскливо и проявилось раздражение — что за ерунда происходит со мной?
— Вы не стесняйтесь, — приняла мой пришибленный вид за скромность Галина. — Вас как звать?
— Зоя. У вас же мой паспорт, — напомнила, ничуть не поверив, что та из любопытства не сунула в него нос.
— Ах, да, — сходила в прихожую и взяла из ящика паспорт. Положила его передо мной. — Заберите.
— А можно?
— Конечно. Не думаю, что вы устроите Татьяне неприятности…
`Ей нет. Но ты б о себе подумала.
— … Воровать у нее нечего, да вы и непохожи на воровку…
А на кого похожа? На Мадонну? Святая ты простота, Перетрухина.
— …Скорее она, кого хочешь, обберет. Цену-то заломила? Это она может. Вы ешьте, Зоя. Кстати, меня Галей зовут.
— Очень приятно и спасибо, — взяла кусок пирога. — Знаете, сутки уже поесть нормально не могу. В гости к родственникам приехала. А они в Адлер улетели. Самолет у меня только семнадцатого, менять билеты не хотят, все рейсы заняты, говорят — звоните. А мне куда теперь? Ночь в аэропорту провела — ужас, — повторила почти дословно выдуманную легенду.
— Что ж телеграмму не дали, что приезжаете?
— Дала. В том-то и дело!
— Значит, родственники такие, — сочувственно вздохнула Галина.
Ага, значит, у тебя проблемы с родней. Взаимопонимание на уровне долга?
— Да нет, тетя Маруся хорошая, только муж ее, дядя Гена, строгий очень.
— Понятно, — кивнула, берясь за печенье.
И мне, — мысленно подтвердила я: родственники мужского пола имеют деспотичный и тем непереносимый для тебя характер. Поэтому мужчин ты любишь ласковых и уступчивых, как телят.
— Глупо, конечно, получилось. Я три года все собиралась и никак не получалось. А тут вырвалась… Вот, — вздохнула опечаленно.
— Отпуск?
— Да. Подруга в Карпаты к своим предлагала. Я сюда решила.
— Соскучилась?
— Да-а-а, — протянула загадочно — неуверенное, за которым могло скрываться что угодно. И всполошилась. — Ваш муж не будет против, что я здесь рассиживаюсь, пироги ваши ем?
— Я не замужем.
Я удивленно хлопнула ресницами.
— Что? — выгнула бровь Галя.
— Так…
— А честно?
— Вы… красивая такая, молодая…
Она хмыкнула, насмешливо глянув на меня:
— Я не молода и не красива. Не говори ерунды. Сама-то замужем?
— Нет.
— Вот видишь.
