Флейшман в беде - страница 170

должны ходить на цыпочках. То, что эти мужчины так уязвимы, то, что они напрочь неспособны к самоанализу, не могут понять, почему женщины не в восторге перед очередной ночью, когда им опять придется поддерживать, поддрачивать и подсасывать, удаляя из партнера всю неуверенность до капли, – вот это для нас невыносимо.

Я столкнулась еще кое с чем: я живу в постоянном тумане сожалений и неуверенности. В этом тумане я совсем заблудилась. Но однажды я скроллила дурацкий фейсбук, чей поток информации не перестает меня удивлять, и думала: как же вернуться обратно в тот момент, когда моя жизнь была не скопищем обязательств, а цепочкой возможностей для выбора, и каждый выбор должен был меня чему-нибудь научить, а не искалечить на всю жизнь? Однажды – я уже не помнила когда – я сгребла в кучку всю свою независимость и свободу, и подтолкнула их к Адаму через стол, и сказала: «Вот, возьми мой джекпот. Возьми всё. Мне это больше не нужно. И уже никогда не понадобится».

Я только собралась закрыть страницу. Я погрузилась в уныние оттого, что больше не могла придумывать судьбы для своих одноклассников; теперь я знала, что они стали точно такими же, как я, – толстыми, банальными, скучными обитателями пригородов. И вдруг на верхней панели загорелся красный значок – кто-то просился ко мне во френды. Я увидела, что это Ларри Фельдман, который в восьмом классе стал моим первым бойфрендом. Который был у меня первым в очень многих смыслах.

Он стал и моей первой одержимостью: крутится бутылочка, семь минут блаженства, а потом свет выключается насовсем, и Ларри находит меня на ощупь. В тот день и в последующие недели я сходила с ума от похоти. Если на неделе во время урока я видела, как он проходил мимо нашего класса в туалет, то выпрашивала у учительницы пропуск и шла по следу Ларри, как волчица, но ни разу не смогла его найти. А по выходным он появлялся на той же вечеринке, что и я, или на том же сеансе в кино, и мои веки сами приопускались, а дыхание учащалось. Ларри провел меня во взрослость вне очереди – таким путем, на котором мне было стыдно и страшно. Не успела я привыкнуть к поцелуям, как он уже стал класть руку мне на рубашку. Прежде чем я привыкла к этому, он стал совать руку под рубашку, поверх лифчика. Потом в лифчик. Потом стал класть ладонь на пояс моих брюк. Потом попытался пробраться внутрь, но в том году девочки носили свободные брюки, а под ними легинсы. Он заблудился. За краткие промежутки времени, отпущенные нам до прихода кого-нибудь из родителей, Ларри не успевал разобраться, где тут штаны и где трусы, так что я возвращалась домой, утопая в собственных гормонах.

А теперь я сидела за компьютером, и у меня на экране горел значок запроса во френды. Во мне ожило что-то такое, что было мертво минуту назад, – какое-то беспокойство, зуд. Все что угодно лучше этого проклятого пригорода, просторного дома, где на каждого члена семьи по туалету. Я нажала «Принять», и почти тут же мне прилетело приватное сообщение. Возбуждение пронизывало все ткани моего тела. Я вспомнила, что моя школьная подруга недавно бросила мужа – совершенно внезапно, по его словам, – ради бойфренда студенческих лет, с которым они нашли друг друга на фейсбуке. «Я чувствую, что стала прежней собой», – сказала она мне. Я задумалась о том, каково было бы мне стать прежней собой.

Я щелкнула на сообщение.

Ларри: Не знаю, помнишь ли ты меня, но мы были вместе в школе? В восьмом классе?

Так вот, значит, как. Ты трогал мое девственное тело, пока не завладел им безраздельно, и ты даже не знаешь, помню ли я об этом.

Я: Конечно, я тебя помню.

Ларри: Я часто вспоминаю о тебе.

Ой. Я-то надеялась, что будет разговор с тонкими намеками, вежливое общение с оттенком грязной подростковой похоти. А он сразу взял быка за рога.

Я: Правда? Удивительно.

Ларри: Я вспоминаю, как тепло было у тебя в дырочке.

Я захлопнула ноутбук. К горлу подступила тошнота.

В тот же день, чуть позже, пока дети еще не вернулись, я снова открыла ноутбук – одним пальцем, будто он был заразный. Я покопалась на странице Ларри Фельдмана. Судя по всему, у него дочь. Он до сих пор обитает в том же районе Лонг-Айленда, где когда-то жил мой отец. Я не нашла никаких свидетельств того, что он женат, но кто его знает. Из фото он постил в основном селфи в машине; на них он красовался с отвисшей челюстью и ошарашенным взглядом, словно пытался разобраться в своем телефоне и каким-то образом запрограммировал его посылать фото сразу на фейсбук без промежуточного человеческого контроля. Я расфрендила его и немедленно преисполнилась отвращения ко всему сразу: к мужчинам, к старению, к человечеству в целом и к своим отвратительным потребностям.