Самого Никиту занимали сведения несколько иного порядка. Он связался с ОВИРом, чтобы установить гражданство Бранковича и сроки действия его визы, если таковая была выдана. Так, на будущее, на всякий пожарный, чтобы знать, как себя вести в точном соответствий с законом о привлечении к уголовной ответственности иностранцев в случае чего.
Правила поведения следовало четко отработать не только в отношении знаменитого художника, но и в отношении еще одного не менее проблемного фигуранта — настоятеля церкви Преображения в Большом Рогатове отца Феоктиста. Со священниками, втянутыми в орбиту расследования убийств, Колосов еще в своей практике дела не имел. Вообще какая-либо «втянутость» настоятеля в ЭТО ДЕЛО была для него под большим вопросом. Отец Феоктист просто проживал постоянно в том самом месте, где за два года при очень схожих обстоятельствах зверски убили двух человек. И место это было довольно замкнутым мирком. И только поэтому святого отца надо было тоже как-то «проверять на причастность». Но как?
Официальная информация была, как и по остальным, крайне скудна: после службы в Военно-морском флоте отец Феоктист был уволен в запас, окончил курс духовной академии и был рукоположен. До получения Назначения в славянолужский приход он работал в христианском благотворительном фонде помощи жертвам сексуального насилия и наркомании. Из сопроводительного рапорта следовало, что фонд был упразднен два года назад, а до этого осуществлял миссионерско-просветительскую работу среди представителей так называемых «групп риска» — наркоманов, алкоголиков, ранее судимых и проституток. О причинах упразднения фонда сведений не было никаких. О конкретной деятельности отца Феоктиста на этом поприще — тоже.
Колосов, когда читал справку, выделил для себя упоминание о «миссионерской работе» среди ранее судимых. Эти факты стоило проверить особо. Однако иных путей проверки, кроме как официального запроса в отдел информации и общественных связей епархии, Никита пока себе не представлял. А официальные каналы в таком щекотливом вопросе, как «проверка на причастность к убийствам», могли только испортить ситуацию.
Никита сидел над документами, когда в кабинет к нему заглянул опоздавший на оперативку младший лейтенант Мигулев. Этому самому Мигулеву только накануне Никита поручил проверку информации о покойной приятельнице Жанны Зарубко Копейкиной. Особой срочности эти материалы не имели, но младший лейтенант Мигулев был так горд быстротой выполнения задания, что Никите ничего не оставалось, как похвалить его за оперативность и пообещать, что «народ тебя, Даня Мигулев, не забудет».
— Я вчера по картотеке стал проверять, как вы и говорили, Никита Михалыч, факт четырехлетней давности — глухо. АДИС запросил — тоже глухо, позвонил на Петровку, их банк данных посмотреть. Ну и получилось. А сегодня я с утра в отдел ездил в Южное Бутово. У меня там как раз друг работает, учились вместе. Помог мне здорово — отказной-то у них в архиве, — оживленно рассказывал Мигулев, подвигая к Никите все ближе и ближе истрепанную картонную папку, где на месте номера уголовного дела было торжественно выведено красными печатными буквами: ОТКАЗНОЙ. — Случай-то на их территории был, Копейкину именно там нашли. А возбуждалось сначала, правда, по факту обнаружения трупа. Ну а потом уж, как экспертизу провели и опознание в морге, несчастный случай подтвердился, не криминалка, Ее не сразу нашли, Копейкину-то, через два дня только как заявление о пропаже без вести поступило…
Никита оторвался от, рапорта по отцу Феоктисту, взглянул на Мигулева. Младший лейтенант кипел энергией и энтузиазмом так, что даже зависть брала.
— Спасибо, Даня, я посмотрю этот отказной, — сказал он, чуть не добавив «потом». Но Мигулев уже шуршал страницами и тыкал чуть ли не под нос свой мобильник, приговаривая:
— Если что неясно, прямо сейчас в отдел Бутова позвоним, сверимся. Может, я что-то упустил в спешке?
Наступать на горло столь праздничной профессиональной песне было просто грешно, и Никите ничего не оставалось, как уступить. Он открыл потрепанную папку отказного и…
