Надежде ничего не оставалось, как подчиниться.
Жаркая южная ночь опустилась на город. Ночь, пахнущая лавром и лимоном, ночь, полная тихого шепота ветвей и журчания воды. В небе, как храмовые светильники, вспыхнули крупные южные звезды. Каменистая дорога смутно виднелась в темноте, исчезая перед темной, величественной громадой храма. По этой дороге быстро ехали три всадника в темных плащах.
Всадники остановились недалеко от храма. Один из них, бородатый человек в коротком военном плаще, соскочил с лошади и быстро поднялся по высоким ступеням храма. Навстречу ему шагнул рослый воин в бронзовом панцире.
– Кто идет? – спросил воин странно высоким голосом.
Луна вышла из-за облаков, осветило его лицо, и стало видно, что это – женщина. Широкоплечая, сильная женщина. По ее осанке, по развороту плеч было видно, что она – опытный и сильный боец.
– Мне нужно увидеть госпожу! – проговорил бородатый человек. – У меня для нее очень важное сообщение.
– Кто ты такой? – спросила стражница.
– Передай госпоже, что ее хочет видеть маленький Луций!
Если стражница и была удивлена, она не показала этого и безмолвно исчезла в темноте.
Бородатый человек терпеливо ожидал на ступенях храма.
Наконец послышались шаги, и на пороге возникла невысокая, закутанная в темный плащ фигура.
– Здравствуй, Флавия! – проговорил бородач, шагнув ей навстречу. – Как давно мы не виделись!
– Здравствуй, – ответила женщина. – Надо же, ты еще помнишь, как я называла тебя в детстве!
– Как я мог забыть…
– А как ты мог забыть веру своей матери? – желчно перебила его женщина. – Как ты мог забыть родной язык, певучий и сладостный язык Карфагена ради сухой канцелярской латыни, которая годится только для военных команд и налоговых отчетов?
– Не укоряй меня, сестра! – Мужчина опустил голову. – Ты не представляешь, как это было тяжело! Но я делал все это, чтобы возвеличить наш род, славный род Септимиев!
– Род Септимиев? – В голосе женщины прозвучала горькая насмешка. – Род нашего отца, жалкого провинциала и неудачника? Его род ничтожен по сравнению с родом нашей матери! Кровь знатных карфагенян, что текла в ее жилах, древнее и благороднее крови римских патрициев…
– Отец и мать дали нам все, что могли. Я же сделаю так, чтобы наше имя навеки вошло в историю!
– Я не верю тебе! Семья для тебя ничего не значила! Ты заботился только о самом себе! О своей карьере, о своей славе! Сколько лет ты не был на родине?
– Ты вправе говорить так, сестра! – Мужчина горестно вздохнул. – Я очень долго не был на земле отцов, не навещал могилы наших предков. Но я даром время не терял, я сражался и интриговал, чтобы наше имя гордо прозвучало на всю империю! – Он поднял голову и проговорил горячо, сбивчиво: – Сестра, сестра! Неужели ты забыла своего маленького Луция? Неужели ты забыла, как мы играли с тобой на берегу ручья? А помнишь, как мы поймали щегла и пытались накормить его засахаренными фруктами? Помнишь, как мы плакали, когда он умер?
Женщина шагнула навстречу брату, порывисто обняла его.
– Я помню, я все помню! Этих лет, что пролегли между нами, как будто не было! Ты все тот же, ты мой маленький брат, мой единственный брат, мой маленький Луций!
Мужчина прижал ее к себе, отбросил край плаща, прикрывавший голову, стал гладить по темным, тяжелым волосам, в которых пробивалась ранняя седина. Женщина немного отстранилась, поправила волосы – и он увидел на шее, за ухом синюю восьмиконечную звезду, вытравленную на коже. Он знал, что это – печать Богини, знак принадлежности к священному культу…
– А если ты помнишь, – мужчина немного отстранился, пристально взглянул в темные глаза женщины, – если ты все помнишь, помоги мне, сестра!
– Так ты приехал только для того, чтобы просить меня о помощи? – Голос женщины стал сухим и колючим, как песок пустыни. – Ты вспомнил обо мне только тогда, когда я стала тебе нужна?
– А к кому еще я мог обратиться? Судьба империи решается через несколько недель… моя судьба решается. Я погибну – или стану владыкой Рима… владыкой всего мира! Неужели ты не поможешь мне, сестра? Неужели ты не услышишь мой голос?
