- Счастливо! - Лева нелепо махнул вслед. Красные лампы вспыхивали над тросиком, а зеленые под ним. Получалась волна. Горочки над головой.
- Что это? - спросила Лизка и взяла визитку из Левиной руки. - Такая маленькая открыточка? Она всех поздравляет, эта тетя?
Мимо просвистела пара. Он и она. Одного роста. Держась за руки. Буква М.
- Маргарита Анатольевна Рогожинская. - Дочка разобрала три длинных слова. Не без труда. - Но-та-ри-ус... Нотариус, папа. Это надо обязательно отнести маме. Эта тетенька рекламный агент?
"Надо же, запомнила вчерашний разговор про доверенность на девятину".
- Да, да. Обязательно, - ответил Левка. - Конечно, надо отнести маме. И открыточку, и рыбку-ледянку.
- Рыбку-ледянку забрал мальчик, - сказала Лизка.
- Жалко?
- Нет, - глядя куда-то в сторону, прошептал ребенок. - Он хороший.
Потом посмотрела снизу вверх и спросила:
- А кататься еще будем?
- Будем! Конечно, будем!
Лева снова подхватил дочку, и они долго кружились на сизом льду. Нарезали круги, восьмерки, кренделя и ни разу не упали. А потом их окликнула дежурная. Баба в тулупе, с шарфом на голове:
- Мужчина с девочкой, вы уже перебрали полчаса!
И Лев расстроился. Опоздали в универмаг. Барбей не будет, будет великое огорчение. Лизка никогда ничего не забывает.
"Может быть, кока-кола есть в буфете проката? - мелькнула слабая надежда. - Хоть какая-то компенсация..."
- Малыш, - начал Лева, когда снова, рука в руке, они возвращались по снегу. - Кажется, мы опоздали в универмаг...
Лизка остановилась. Ладошка выскользнула. Две огромные капли набухли и скатились по щекам. Худший из вариантов.
- А мы шоколадку купим, - быстро пообещал Лева. - Аленку. Хочешь?
- Нет, - всхлипнула Лизка и зарыдала в голос. - Я открыточку потеряла, мамину открыточку...
Вот почему убежала рука. Дочка искала, что-то отчаянно перебирала в карманчике комбинезона. Но из него выпадали только катышки снега.
- Может быть, в другом?
- Нет, нет, - был безутешен ребенок, - я уже смотрела. До того.
Лева глянул назад. Волны сугробов. До самого льда, и за ним, и вокруг. Белые-белые, как пропавшая бумажка.
- Знаешь что, малыш... - начал он.
- Знаю, - не дала закончить Лизка, - знаю. Мы ничего не скажем маме. И она не расстроится. Правда?
- Правда, - сказал Лев и вытер платком детские щеки. И поцеловал холодный нос. Пуговку и розы.
А потом они переоделись и пошли домой. И у входа в парк нашли рыбку-ледянку. Она была воткнута в самую вершину снежной кучи. И в ее глазках отражались все огоньки этого вечера. Разноцветные и живые.
- Можно ее взять? - спросила Лизка.
- Конечно, можно, - ответил Лева. Легко дотянулся, достал прутик и отдал дочке. Лизка высоко подняла его над головой. И показала прокопченному шашлычнику. А тот ничего не понял.
Зато все поняли небесные тела. Молчаливые наблюдатели. Узенький месяц и крошечная звездочка. Снова взлетевшая к зениту. Блестевшая над верхним тоненьким рогом. Вот какое чудо.
"Большой и маленькая".
ДВИЖЕНИЕ
- Васильев... Лев Петрович.
Леву представили последним. Чистая случайность. Так вошли в кабинет генерального. Так разобрались, построились. Пятеро - палочкой, а Лева точкой восклицательного знака.
"Здравия желаем, господин новый коммерческий директор".
- Начальник техотдела, - махнул ладонью генеральный.
А новый коммерческий свою протянул. Лева пожал. Влажная и липкая. У прежнего была точно такая же. Неплохо приставало.
- Месяц как в этом качестве, - закончил представление генеральный. На оптимистической ноте. Отрекомендовал Леву и закруглил официальную часть.
-Все свободны, а в шесть часов прошу снова ко мне, но уже по-домашнему.
Двадцать второе января. День рождения Евгения Александровича Лапина. Генерального директора. Национальный праздник. Как Лева мог забыть?
- Ты не закрутишься? - переспросила Светка. - Не забудешь? Не просидишь там опять до ночи?
- Нет, ни в коем случае, - ответил Лева и уехал.
А в приемной - цветы и шарики. Как всегда.
- Ну, Васильев, в роль-то вошел? Теперь обязаловка: как пацан, не улизнешь с мероприятия, будешь кланяться по полной программе.
