— И в лучшем виде не хочу. И куда еду теперь, сама не знаю.
— Поедем в Марград, — сказал я, — а там уж разберемся. Не оставаться же тебе на какой-нибудь промежуточной станции, чтобы потом со всякими пересадками возвращаться в Усть-Манск?
— Да я и в Усть-Манск не хочу. К кому я там приеду? Кто меня ждет в Усть-Манске?
— Семен… — начал я, даже не зная, что скажу дальше.
— И Семена мне не надо… В Фомск вернусь… Или в другой город уеду… Я, Инга и Артем, может, всю свою жизнь начну с самого начала.
— Тут подумать надо, — возразил я.
— И нечего думать! — отрезала Инга. — Самое время начать все с самого начала.
— Да зачем же с самого уж что ни на есть начала? — удивился я. — Не было, что ли, позади ничего? Не может такого быть.
— Не было, — твердо сказала Тося.
Ну, советовать что-нибудь женщинам я всегда остерегался, а особенно в таких случаях, как с Тосей. Мало ли что сейчас крутилось у нее в голове? И единственное, что я ей мог искренне посоветовать, это решать все спокойно.
К вагону подошел писатель Федор. Вид у него был такой, словно он фланировал по бульвару в попытках убить время. Постояв немного напротив тамбура, он взглянул вверх, то есть на нас, увидел меня и замахал рукой:
— Выходи, Артемий!
— А если тронется? — спросил я.
— Куда он тронется? Ведь ни паровоза, ни электровоза нет.
— Как нет?!
— А вот так. Нет тягловой силы, и все. И неизвестно, куда девалась. Торговки говорят, что поезд-то наш без всякого паровоза и пришел. Подошел, остановился и теперь будет стоять неизвестно сколько.
— Что за ерунда? — вырвалось у меня.
— Папа, пойдем погуляем, — заторопил меня сын.
Вообще-то он был прав. Раз паровоза нет, то состав никуда не тронется. И мы вышли.
— А где оказался наш «Фомич»? — спросил я у Федора.
— Где-то в казахских степях…
— Ничего себе! — воскликнул я. — Да еще без паровоза!
Если остановка надолго, то не позвать ли все-таки Ингу погулять. В вагон заходить я не стал, а просто подошел к окну купе.
— Инга, — позвал я.
Сначала показалась голова Тоси, а потом Зинаиды Павловны.
— Ингу позовите, — попросил я.
Зинаида Павловна ничего не ответила и исчезла.
— Чего тебе? — спросила Инга.
— Понимаешь, поезд будет стоять, наверное, долго. Может, погуляешь с девочкой?
Инга на мгновение задумалась, потом сказала:
— Нет… Тут… А ты можешь взять Валюшеньку? Там есть где-нибудь тень?
— Есть, есть. Я возьму. Сейчас.
— Только смотри, чтобы Сашенька куда не убежал.
— У нас никуда не убежит! — заявил Федор, но энтузиазма этим у моей жены не вызвал.
— Ничего, ничего, — сказал я. — Все будет нормально. Федор, подержи Сашу. Я мигом. — Сын не возражал и даже, как мне показалось, с интересом и желанием позволил писателю взять себя за руку.
— Погуляй, папа, с дочкой, — сказала мне Зинаида Павловна и передала белоснежный сверток. — Мальцев! Господи! Как вы ее держите?
— Сейчас, сейчас…
— Да ведь это просто. Возьмите ее естественно. Самым простым образом.
— Вот, — сказал я, демонстрируя свое отцовское искусство.
— Ну теперь похоже… Идите, идите.
Мое внимание было занято дочерью, но я все же заметил, что Зинаида Павловна чем-то встревожена. И даже не просто встревожена, а поражена, испугана. На нее это было мало похоже. Но по тому, как меня выпроваживали из купе, можно было понять, что я им все-таки мешаю. Ладно… Какое-то у них свое дело. Я торжественно, впрочем, на почти совершенно не гнущихся ногах проследовал к выходу из вагона.
Получалось у меня! Ей-богу, получалось! Пот хоть и выступил на лбу, но это скорее от духоты и жары.
С величайшими предосторожностями спустился я по ступенькам вагона. Федор с Сашей уже ждали меня. Пассажиры накупили что кому было нужно, да и не очень-то много можно было здесь накупить, и теперь прогуливались вдоль вагонов осиротевшего без электровоза поезда. Мы направились к маленькому фонтанчику. Там и деревья были повыше, и тень погуще. Сын мой крепко держался за широкую ладонь Федора, а дочь преспокойно спала на моих чуть вздрагивающих руках.
Задание у меня сейчас было самое что ни на есть важное, и поэтому я сосредоточенно молчал. Меня хватало лишь на то, чтобы иногда поглядывать на сына, не сбежал ли куда. Нет, не собирался он сбегать. Федор преспокойно уселся на край фонтанчика, что, может быть, и не разрешалось, но его пока никто не гнал, и начал рассказывать Саше сказку. Я прислушался. Нет, не свои фантазии выкладывал он мальчишке, а самую обыкновенную сказку об Иване-дурачке и Змее Горыныче. Это можно, подумал я. Только бы Федору не пришли в голову его невероятные и сложные фантазии. Но Федор, кажется, и сам понимал это. Нет, теперь только по приказу Степана Матвеевича он бросится писать роман о фирменном поезде «Фомич», если уж ничего другого не останется для нашего спасения.
