Фирменный поезд «Фомич»

В город Фомск меня привела служебная командировка. Я согласовал в НИИ Теории Вероятностей ряд вопросов на новый прибор, побродил по Сиреневому саду и Тополиному бульвару, полюбовался кружевами старинной деревянной архитектуры. В общем, из отведенных мне пяти дней я за три сделал все, что нужно, и с легким сердцем отправился в кассу за авиабилетом. Билетов на ближайшие две недели не оказалось.

На железнодорожном вокзале я узнал, что из Фомска в Марград по четным числам ходит фирменный поезд. Сегодня же, как назло, было тридцать первое июля. А завтра — первое августа. Таким образом, одно четное число сгинуло. Мне это показалось нечестным, да, наверное, и не только мне, потому что по радио вдруг объявили, что фирменный поезд «Фомич» между тридцать первым июля и первым августа все-таки отправится, а именно: в 00 часов 00 минут по местному времени. О том, как я приобрел билет, рассказывать не имеет смысла. Приобрел, и все! Жаль вот только, что мне сломали электробритву, которая лежала в портфеле. Но это уж сущие пустяки. Настроение у меня было бодрое, все мне нравилось: и сам город Фомск, и название фирменного поезда — «Фомич». Мне нравилось даже то, что он отходил в 00 часов 00 минут.

В половине двенадцатого перрон вокзала уже был запружен людьми. Кого тут только не было! Мамаши с детьми, стремящиеся на берега Марградского моря, чтобы просолиться и загореть. Студенты строительного отряда с рюкзаками, в зеленых, видавших виды форменных костюмах с нашивками на рукавах и штанинах; две гитары выдавали ритм, а студенты пели. Сам я уже давно не пел этих песен, да многих просто и не знал… Поезд ожидали старушки, едущие в гости к детям. Мужчины с портфелями — эти в Старотайгинск в командировку, и с чемоданами и сетками — эти дальше: на Урал, в Москву, Ленинград, на Волгу и в Прибалтику, но уже отдыхать, осмотреть исторические и архитектурные памятники, продегустировать местные вина.

Слева показались огни электровоза. Протяжный предупредительный гудок, и передо мной замелькали вагоны. Я стал в конец очереди и начал продвигаться вперед малюсенькими шажками.

Меня толкнули в спину, но не настолько, чтобы сбить с ног.

— Извините, — раздалось сзади.

Я оглянулся. Передо мной стоял мужчина лет сорока в сером костюме, белой рубашке и голубоватом галстуке. В одной руке он держал портфель, в другой — новый кожаный чемоданчик. Мужчина явно от чего-то страдал. Уж очень мученическое у него было выражение лица.

— Извините… Год, число, месяц?

— Тридцать первое июля… почти первое августа уже… тысяча девятьсот семьдесят пятого года, — ответил я. — А что? У вас на другое число?

— На это число. — Человек, кажется, приходил в себя. — Совпало.

Я что-то промычал в ответ и продвинулся вперед еще на полшага.

— Реальность та самая? — спросил мужчина в сером.

— Реальность как реальность. Самая что ни на есть реальная.

— Ах да… Этого никто не может знать.

— Граждане! Приготовьте билеты!

За мной двигалось человек десять. Перрон заметно пустел. Я отдал свой билет проводнице.

Мое путешествие началось.

— Простите… — Это я нечаянно пнул чемодан, потом, выдохнув воздух, протиснулся между стеной и чьей-то могучей спиной, перешагнул через человека, засунувшего голову под боковое сиденье. Еще усилие. А вот уже выходили провожающие. Пришлось втиснуться в чье-то купе и пропустить встречный поток. Наконец я добрался до своей полки. В купе было жарко и пахло смолой. Запах исходил от сосновой ветки, стоящей в графине с водой на столике в четырехместном отделении. Я забросил портфель на свою полку, верхнюю боковую, снял пиджак, который мне изрядно надоел, отер пот со лба.

В купе находилась молодая супружеская чета. Он нежно называл ее Тосик, она его весело — Семка. Они уже забросили вещи на полки и теперь целовались. Я сделал шаг назад. Мужчина, который нечаянно толкнул меня в спину на перроне, протиснулся мимо и сел на боковое сиденье. Сосед, значит. Чемодан он поставил на столик, а портфель себе на колени.

Из вагона уже началось массовое бегство провожающих, а эти двое в моем купе никак не могли расстаться. Вежливость вежливостью, но и занимать чужое купе я тоже не мог. Я прошел в свое и посторонился, чтобы людям было удобнее выходить. Господи! Эти двое уже ели!