А уж после того как привезли в разобранном виде любимую часовню короля, с которой он никогда не расставался, всем стало ясно, что и сам он где-то неподалеку. Действительно, вскоре разнесся слух, что он в Амбуазе, навещает королеву Шарлотту, свою супругу. Она жила в своем собственном роскошном замке, расположенном на холмистом берегу Луары, предпочитая его королевскому Ле-Плесси. Однако король никогда не задерживался там подолгу, и два дня спустя после водворения часовни на ее обычное место раздались звонкие звуки серебряных труб, возвещавших о его возвращении.
В этот вечер впервые за все время со дня рождения сына Фьора нарушила свое молчание, и вместо того, чтобы подняться после ужина к себе, как это бывало прежде, она осталась в зале и попросила Леонарду сделать то же самое. Вечер выдался довольно прохладным, и Флоран разжег в камине целую охапку сосновых веток. Они весело потрескивали, распространяя повсюду в огромной зале приятный аромат смолы.
Молодая женщина какое-то время в задумчивости смотрела на огонь, а затем перевела на Леонарду взгляд своих печальных глаз.
— Заранее прошу у вас прощения, моя дорогая Леонарда, за все, что собираюсь сделать. Поверьте, прежде чем решиться на это, я многое передумала. Пока короля не было, у меня было на это время, но теперь, когда он вернулся, я больше не могу медлить.
— Уж и не знаю, Фьора, что вы хотите мне сказать, но я очень ценю то, что вы наконец — то заговорили со мной. Ваше долгое молчание приводило меня в отчаяние. Мне казалось, что я для вас больше ничего не значу, ведь вы перестали поверять мне ваши горести…
Голос ее прерывался от подступивших слез. Старая дама мужественно их в себе подавила, но одна слезинка все-таки выкатилась из ее ярко-голубых глаз, казалось, навечно сохранивших свою молодость. Фьора накрыла рукой руку своей верной подруги.
— Что я могу сказать вам, чего бы вы не знали сами? Напротив, я признательна вам за то, что вы не пытались нарушить мое молчание. Я не смогла бы услышать ничего, кроме угрызений своей совести и внутреннего голоса скорби.
Последние слова вызвали у Леонарды взрыв возмущения, а вся ее печаль сразу улетучилась.
— Я так и знала, что до этого дойдет! Угрызения совести?
Но почему? Только из-за того, что вы не позволили мессиру Филиппу запереть вас в Селонже? Сам-то он пробыл бы там недолго и снова кинулся бы в бой. А может, вы хотите сказать, что этим поступком могли бы изменить ход событий или что вы были бы менее несчастны, находясь сейчас в его замке, а не здесь?
— Конечно, я ничего не смогла бы сделать, но я была бы в Селонже, как он того хотел, и в этом вся разница. Поймите, Леонарда, человек, убивший моего мужа, — губернатор Дижона, действовал от имени короля… и я просто не имею права воспитывать своего сына в доме, который был подарен этим самым королем.
— Господи Иисусе! — простонала старая дама, изменившись в лице. — Неужели вы снова собираетесь куда-то отправиться ради осуществления бредовых планов отмщения? Неужели вы снова хотите погрузиться в эту ужасную, полную лишении кочевую жизнь, которую мы с вами вели на протяжении последних двух лет? Перед господом богом, который слышит меня сейчас, клянусь, что я не смогу больше этого вынести. Да, не смогу!
На этот раз она все-таки разрыдалась, закрыв дрожащими руками лицо. Опечаленная тем, что заставила ее так страдать, Фьора опустилась рядом с ней на колени, как, бывало, делала, будучи ребенком, провинившись в чем-нибудь, и отвела ее руки.
— Успокойтесь, душа моя, — сказала она нежно. — Клянусь вам всем, что для меня свято, мысль о мщении не приходила мне в голову, и речь не об этом. Я знаю, что по моей вине вы много страдали, и раскаиваюсь в этом. И хочу в утешение вам напомнить, что я не довела до конца свой последний замысел.
Так же, как и Деметриос! Жернова господа бога мелют медленно, но верно, а мы — всего лишь песчинки, хотя у каждого из нас огромное самомнение! Я не стану больше мстить, дорогая Леонарда, никогда!
— Неужели?
— Вы мне не верите? Ах да, конечно, ведь я только что просила у вас прощения за то, что собираюсь сделать в будущем.
