Во время разговора Фьора оживилась. Ее бледное, как слоновая кость, лицо слегка раскраснелось, а в огромных серых глазах заблестели слезы. Одновременно в голосе, которым она так страстно произносила эти речи, послышались какие-то надрывные нотки. Некоторое время Коммин созерцал ее, не произнося ни слова, наслаждаясь ее красотой, которая была близка к совершенству, напоминая полураспустившийся бутон розы.
Она сидела в резном, с высокой спинкой кресле из дубового дерева, уютно обложенном мягкими подушечками из серебристо-зеленой парчи, отблески которой, попадая на ее платье, создавали впечатление света, мерцающего в глубине речных вод.
Само платье из мягкой белой шерстяной ткани было вышито мелкими листиками ивы и светло — сиреневыми цветами фиалки, которые, сплетаясь между собой в гирлянды, украшали рукава, глубокое декольте, и низ юбки. Ее красивые волосы, переплетенные лентами, были уложены в толстую косу, которая скользила вдоль ее длинной изящной шейки, отчего Фьора казалась совсем юной.
В этом простом наряде она была еще более обворожительна, чем всегда. Однако от проницательного взора сира д'Аржантона не ускользнуло, что под мягкими просторными складками ее платья, которое выше талии было схвачено широким серебряным поясом, тело ее казалось слегка округлившимся. Все это заставило его взглянуть на нее совсем по-другому: он увидел в ней теперь не только чрезвычайно обольстительное и необыкновенно отважное существо, но также женщину, ставшую вдруг слабой и беззащитной ввиду ее приближающегося материнства, которая, вероятно, не знает ничего о своем любимом человеке; женщину, которая с превеликими трудностями, но приспособилась к этому раздельному существованию супругов, вызванному традициями придворной жизни и суровыми законами войны.
В Италии войной занимаются наемники: чем более многочисленной будет наемная армия принца, составленная из самых лучших воинов, тем больше у него будет шансов одержать победу.
Жители Флоренции и других городов платят им за свое право сидеть дома, освобождая себя тем самым от обязанности время от времени убивать друг друга, но если у крепостных стен возникает сколько-нибудь серьезная опасность, все население поднимается на борьбу: женщины бок о бок с мужчинами. Фьора никогда не понимала, почему служба ее мужа у сюзерена должна была обрекать ее на одинокое существование вдали от супруга.
Он мягко взял ее хорошенькую ручку, лежавшую у нее на коленях, и довершил фразу, которую молодая женщина оставил незаконченной:
— ..а участь вашей собственной супружеской жизни еще более неясна, поскольку супруг ваш служит герцогине Марии, в то время как вы привязаны к Франции.
— Всеми своими интересами и узами дружбы, потому что то немногое, что мне еще осталось от счастья, находится в этой стране. Наконец, потому, что у меня нет никаких причин воевать против короля Людовика, который был так добр ко мне.
— Однако вы ждете ребенка, и ваша дилемма становится от этого еще более мучительной. Чем я могу помочь вам, мой друг?
Фьора покраснела, и слезы, которых она больше не в силах была скрывать, блеснули у нее на щеках.
— Вы всегда все знаете, не можете ли вы мне сказать, где Филипп? Вот уже четыре месяца, как я покинула его и от него нет никаких вестей.
— Я бы очень хотел вам в этом помочь, но это трудно даже для меня. Мария Бургундская и вдовствующая герцогиня содержатся в их собственном дворце под бдительной охраной жителей Гента. Они скорее заложницы, нежели государыни. У наших шпионов нет никакой возможности узнать, что у них там происходит. Тем не менее я могу вам с уверенностью сказать, что если мессир де Селонже и оставался вместе с ними какое-то время, то совсем недавно он, кажется, исчез.
— Исчез?
— Не надо думать ничего плохого. Мне сообщили, что его нет больше в Генте, я подозреваю, что мадам Мария отправила его с каким-то важным поручением, вероятнее всего, в Бургундию, где известие о смерти Карла Смелого вызвало, по-видимому, не так уж много слез. Таким образом, он должен оживить этот угасающий энтузиазм.
— Другими словами, он в опасности! Бог мой!