Финнегановы вспоминки: Глава из книги - страница 7

, чтобы сливить говны в прохладу его жестянки. Бедный оплата! Это бисмарк[264] марафонского веселья джинни они оставили позади себя. Это Виллингдон махастурбирует своим всегдашним мармориальным высокоскопом Софистку-в-Порно[265] для своего королевского разобвода[266] с удиньраютпрочь джинни. Gambariste della porca![267] Dalaveras fimmieras![268] Это малейший из липолеумов. Тоффивор[269], что шпионит за Виллингдоном со своей большой белой лощади, Капеинхоупа[270]. Саботажный Виллингдон — старый обшибочный супругоскал. Липолеумы — хороший халатстяги с прибором. Это хиена хиннесси[271], смеющийся огромко над Виллингдоном. Это лийпцкий[272] дули кригующий[273] искрпуг из хиннесси. Это хиннду Шимар Шин[274] между мальчуганом дули и хиннесси. Намек. Это серидитый старый Виллингдон потнял половину трехфольговой шляпы липолеумов из-пуд приклятой грязи. Это хиннду натирающий воском шизаранжо[275], чтоб бомбочиться. Это Виллингдон, приматывающий половину шляпы липолеумов поверх хвоста на брыкозаде своей большой белой лощади. Намек. То была последняя шуточка Виллингдона. Хлоп, хлоп, хлоп! Это всегдашняя белая лощадь Виллингдона, Кулпенхелп[276], покачивающая своим хвостокропом с половиной шляпы липолеумов, чтобы наупасть на хиннду сибоя[277]. Хней[278], хней, хней! (Быкашкура! Нечестно!) Это сибой, сумаратхнувшийсяшляпник[279] подскочил и вкачалим, кричит Виллингдону: Эп[280] Паккера![281] Пакке[282] Юрэп![283] Это Виллингдон, хлеворожденный хентельмен[284], преджигает свой спичечнык коробой корсибранцу Шимар Шину. Басука[285] тывыгода! Это губящийему сибой выдувает всю из половины шляпы липолеумов совсем с верха хвоста на заду его большой белой лощади. Намек. (Быкаглаз[286].) Партия! Как Копенгаген[287] кончил. Это путь музеебродильней. Не забудьте свои ботинки вышед из.

Уф!

Какое теплое время были мы там внутри, но как убийственно прохладно здесь в воздухоокружении! Мы знамнигде она живет, но ты не должен говорить анникому[288] ради лампадной Джиги-с-Фонарем[289]! Это месяца и одного[290] ветряна маякленькая хаута. Вниздавниз, Высоко Вниздавниз[291]. И номмер чудномой. И такая резонная погода тоже! Влуждающего ветра вальзвокруг пилтдаунов[292] и на проклятых всяких холмигорах (если ты можешь упятнать десятков пять, то я сшпионю на четыре холма больше), где та ушишканнаяптица сбиралась вместе, одномашненнаячуть, подвальнаячуть, отрицательнаячуть, четырхающаясячуть, пятнистаячуть, шествующаячуть, семенящаячуть, восемдающаячуть, издевяющаясячуть, тождесятвеннаячуть, одинадцковаячуть, подвенедцнаячуть ушишканнаяптица. Оченьплоскоегорье дрозджащихполей[293]! Под своими семью яростьщитльдами[294] глыбой лежит один, Люмпеоратор! И глав[295] его подле него. Навотклонился skud[296]. А пара наших голубей для северныхутесов улейтела. Из воронья же трое прохлопали крылами к югну, кааркая от разбитвы до квартеров[297] того неба, откель тридружка отвечают; Харашо оно и есть хорошо! Она никада не выходит, когда Тон[298] на ливне, или когда Тон — вспышка со своими девчонками Никси[299], или когда Тон выдувает трупные гласы[300] сквозь кельтов Тона. Нет nubo[301] нет! Neblas[302] на твою liv[303]! Ей это очень лентяйно страфрит[304]. Из Ногусхоронимою и Завяжимоикрутиглаза и все деяние в печали[305]. Фи-фо-фом![306] Она присто строит надежды, пока мельчишки так и будут мельчишками. Здесь, и это собирается сейчас явиться, она приходит, миролидирная, парайдивная птица, пери[307] горшебница[308], принглукол[309] в инландинскиппейзаже[310], с рахитом и со знахарями в беггисуммке[311] на ее свине и фырк фляга фронтофорсируемая ее эльфосветом оттенкачистыхмоихрадуг, подбирая здесь, поклевывая там, кискакиска, воровкиска. Но нынче ноченью прибоя перемирье, militopucos[312], а завывтра мы желаем, чтобы сучливого раздрайства работникам по мелочам, и быть там превверхвсходному затишью для самого хоройшего чадаее эпохвсех[313]. Приди и встань nebo[314] меня и suso[315] спой тот день, что мы тут празднузвоним. Она отрыла фару от кареты, что лучше не бывает для шпиона (кто ходит аккуратно, ходит сиокурно